Когда в Чертовке утонуло солнце (СИ)

Они ещё постояли молча. Затем жена сделала ему знак следовать за ней и снова медленно, с трудом, спустилась вниз по крутой лесенке. В гостиной неспешно беседовали водяной и капрал, Кабурек покуривал длинную изогнутую трубку, выпуская к потолку кольца сизого дыма. Шустал уже держал в руке кружку пива, предложенную гостеприимным хозяином.

При виде новобрачных оба поднялись. Макс отметил про себя, каким настороженным и цепким стал взгляд водяного, когда он рассматривал сперва дочь, а затем зятя. Но, видимо, не найдя ничего предосудительного в их внешнем виде, Кабурек снова тяжело вздохнул и предложил:

— Выпьете, пан младший страж? — было понятно, что Иржи уже успел поведать водяному всё, что знал о биографии его новоявленного зятя.

— Благодарю, но мы вроде как торопимся. Надо вернуться в кордегардию, — Максим хотел было сказать «до темноты», но сообразил, что снаружи всё так же царит непонятная атмосфера то ли заката, то ли рассвета. — Пан командор сказал, что мне нужно заняться фехтованием и стрельбой, — выкрутился парень. — Хочу приступить как можно скорее. Как-то нехорошо соваться в такое дело, толком не умея обращаться с оружием.

— Понимаю, — степенно кивнул водяной. В этом «понимаю» было куда больше понимания, чем хотелось бы Максу: хозяин видел насквозь его страстное желание покинуть дом, но при этом оценил попытку быть вежливым и тактичным. Внезапно парня захлестнула волна обиды. В конце концов, он же не просил о таком подарке! И он ничем и никому не обязан! И вообще…

Вспомнились блеснувшие под веками старческие глаза. Вспомнилось смутно знакомое, но так и не опознанное ощущение. Максим — неожиданно даже для самого себя, повинуясь какому-то внутреннему порыву — заявил тестю:

— Если сегодня в ночь не назначат, я сразу же после окончания службы домой. Вы в которому часу ложитесь, пан? Не хотелось бы вас будить своим стуком.

— Ложимся мы рано, — задумчиво заметил водяной, как-то по-детски растерянно потирая щёку. — Но это не проблема, — он шагнул к каминной полке, открыл стоявший на ней ларчик и, пошарив там, извлёк связку ключей. Сняв с неё один, Кабурек протянул его Максу:

— Вот. Отопрёте сами. Только на лестнице осторожнее, третья снизу ступенька страшно скрипит. Я уж её вроде и смотрел, и заговаривал — дух там, что ли, какой поселился. Но скрипит, зараза, и всё тут.

Приятели вышли из дома Кабурека, миновали старый мостик, но вместо лабиринта двориков, не сговариваясь, направились дальше по улице. Сделав широкую петлю, та вывела их на давешний перекресток неподалёку от Малостранских башен. Шустал шёл молча, время от времени косясь на Максима. Когда тот, не останавливаясь, миновал трактир «У золотого гуся», капрал только печально вздохнул — такому вздоху мог бы позавидовать сам Марек Цвак — и поплёлся вслед за Максом на Карлов мост.

Впрочем, горевал Иржи преждевременно: когда они снова оказались на староместской стороне, младший страж всё с тем же мрачным и целеустремлённым видом прошествовал мимо лестницы к кордегардии, и по Иезуитской улице зашагал к Староместской площади.

— Я ведь уже предупреждал: вламываться в кабинет третьего секретаря и устраивать там склоку — плохая затея, — осторожно напомнил Шустал.

— Я не в Ратушу, — покачал головой Максим. — На Малой площади, по-моему, был трактир.

— Конечно. «У танцующего медведика», — живо откликнулся Иржи.

— Вот там и сядем.

— А почему не у «Гуся»? — непонимающе поинтересовался капрал. Приятель остановился, повернулся к нему, и глаза их встретились. — Ааа… — протянул Шустал. Ну, «Медведик», так «Медведик».

Всю дальнейшую дорогу до трактира Максим не проронил ни слова, а внутри, едва они уселись за столик, потребовал:

— Бехеровку!

Молодой гоблин, выполнявший обязанности подавальщика, с удивлением захлопал глазами.

— Что-что, пан?

Макс раздосадовано хлопнул себя по лбу, проворчал что-то под нос, медленно вдохнул, выдохнул и снова посмотрел на гоблина, который наблюдал за всеми этими упражнениями со всё более возрастающим изумлением:

— Выпить. Только крепкого.

— Сливовицу?

— Годится.

— Чем паны желают закусывать?

— Шпикачек жареных, — гоблин одобрительно кивнул. — Хлеба, лука. И кнедликов.

Подавальщик снова недоумённо воззрился на посетителя. Максим хотел было опять треснуть себя по лбу, но вовремя опомнился, решив, что для гоблина это будет уже чересчур — чего доброго, ещё выставят вон без обеда.

— Клёцки, — поправился он.

— И две кружки тёмного, — добавил Шустал.

Гоблин с явным облегчением улыбнулся, поклонился, и пообещав: «Сию минуту, паны!» — умчался на кухню.

— Что за бехеровка? — с интересом спросил Иржи.

— У нас это чуть ли не символ Чехии, — с иронией пояснил Макс. — Ликёр на травах.

— Ааа… Так бы и попросил. Здесь чуть не в каждом заведении свои ликёры и настойки, за год всех не перепробуешь. Каждый уверяет, что у него — самые лучшие, и держит рецепты в строжайшей тайне. А с чего ты клёцки какими-то кнедликами обозвал?

— С того, что так их у нас называют.

— Чудное какое-то слово. Но впрочем — почему бы и нет. Что же, — улыбнулся Шустал, — шпикачки у вас так и есть, шпикачки?