Когда в Чертовке утонуло солнце (СИ)

Купец довольно кивал, хотя вроде бы по-прежнему не понимал ни слова из сказанного Максом. Однако он уловил главное: покупатель отдаёт должное искусству торга, и теперь владелец лавки готовился сполна насладиться переговорами.

Процесс занял не меньше получаса. То и дело заверяя друг друга во взаимном уважении и принося тысячи извинений, Максим и старший турок выдвигали всё новые и новые предложения. Кофе, принесённый мальчишкой, был уже допит. Иржи, подперев щёку ладонью, откровенно скучал и грыз кусочки сахара. Переводчик с интересом следил за дискуссией, и в глазах его читалось всё возрастающее уважение к чужеземцу, явно знавшему толк в традициях торга.

Они последовательно обсудили опасности торговых путей, погодные условия, таможенные пошлины, монетные уставы и, наконец, соглашение было достигнуто: за два талера и пять крейцеров Максим получил мешочек, содержавший килограмма полтора не обжаренных кофейных зёрен, а в придачу к нему джезву и поднос для горячего песка. Когда приятели уже собирались уходить и раскланивались, купец вдруг воскликнул что-то похожее по эмоциональности на «эх, была не была!» — и отдал приказание мальчишке, успевшему давным-давно устроиться в лавке, с открытым ртом наблюдая за торгом. Маленький посыльный умчался и вернулся с парой армуду, которые торговец аккуратно завернул в кусочек чистого холста.

— Благодарю за доставленное удовольствие, — заявил он, протягивая подарок. Шустал изумлённо вытаращился на внезапно заговорившего по-чешски купца, но Максим только вежливо поклонился, принимая свёрточек. — Заходите ещё, милостивые паны, всегда буду рад!

— Откуда ты так навострился торговаться? — поинтересовался капрал, когда они покинули лавку и продолжили бродить по Унгельту, разглядывая заморские товары.

— В отпуске.

— Не понял?

— Ну, я отдыхать ездил. В Египет, в Турцию.

— Какой же это отдых, у магометан? — удивился Иржи. — Тебе же там в два счёта или голову отрежут, или в рабство продадут!

— Так ведь это здесь и сейчас. А я — про там и потом. Слушай, у вас в Карловы Вары же ездят на источники?

— Ездят.

— Ну а у нас по всему миру ездят, кому куда захочется. Хоть за океан.

— Чего там делать, за океаном? — недоверчиво нахмурился Шустал.

— Везде есть, чего делать. Посмотреть на архитектуру, попробовать местную кухню.

— За девушками приударить, — ухмыльнулся капрал.

— И это тоже.

— Ради того, чтоб вкусно поесть, да девчонку обнять — за океан тащиться?

— Да нет, не только. Как же тебе объяснить-то… — Максим вздохнул. — В общем, мир посмотреть. Ты вот зачем из Табора в Прагу поехал?

— Ну как… Жалованье, выслуга — я же говорил. Да и скучно в Таборе мне было сидеть. Прага — большой город, тут всегда что-нибудь происходит. Интересно.

— Вот и у нас едут примерно за тем же. За новыми впечатлениями. Ну а частности уже могут быть разные. Кто просто поспать и поесть, кто, скажем, в паломничество.

— Это я понимаю.

— Кто в море искупаться, кто в горы подняться, кто по лесам побродить.

— Дикие вы люди, — покачал головой Шустал. — А волки? А медведи? А рыси? А всякая разбойная сволочь?

— У нас проще эту сволочь в городе повстречать, чем в лесу. Да и волков с медведями ещё надо поискать.

— Вот не могу понять, — признался капрал, — нравится мне твоя земля, или нет. Странная она какая-то.

— У вас не проще. Привидения, кошмары. Это ты с детства ко всему такому привык. А для меня это всё равно, что ожившие сказки, — приятели добрались до западного портала. Хонза со своими людьми куда-то пропал, а у стоящих чуть поодаль от арки весов другая тройка таможенников взвешивала мешки под присмотром двух чиновников и четырёх не слишком довольных с виду купцов.

— Эх, не догадался я, — посетовал вдруг Максим.

— Чего?

— Надо было турецких сладостей спросить.

— Не думал, что ты сладкоежка.

— Да я для Эвки, — парень почувствовал, что краснеет.

— Ааа… Ну, давай вернёмся, что ли? — они уже стояли снаружи Унгельта. В доме по правую руку открылась входная дверь, и на пороге показались две фигуры, одна высокая, другая совсем низенькая.

— Смотри… — Макс кивнул в ту сторону. — Что называется, лёгок на помине.

Фигура пониже принадлежала господину Отто Майеру. Гремлин был в уже знакомом парню наряде, но добавил к нему совсем короткий плащ, элегантно накинутый на левое плечо, и перевязь, на которой у пояса был подвешен длинный и широкий кинжал. Спутник его оказался человеком — высокий, статный, с горделивой осанкой. Мужчина был одет в зелёный дублет с золотым шитьём, белоснежную рубаху с пышными складками кружев на рукавах и воротнике, и короткие бриджи, подвязанные под коленями золотыми лентами. Кудрявые волосы незнакомца покрывал бархатный зелёный берет, на перевязи красовалась длинная рапира.

— А кто это с третьим секретарем? — тихо спросил Максим, глядя, как гремлин и человек удаляются по Тынской улочке в сторону Староместской площади.

— Так это же пан Вацлав Будовец из Будова, советник императора. Очень образованный человек, хоть и кальвинист. А это его дом, «У белой голубки».

— По-твоему, кальвинист не может быть образованным?