Когда в терновнике некому петь(СИ)

- Что ты имеешь в виду? - Никодим немного подкашливал. - Я не понимаю.

- Пытаюсь объяснить тебе, что все кончено, - мама говорила спокойно и неожиданно ровно. - Больше не будет ничего. Ни любви. Ни дружбы. Ни общения. Я хочу, чтобы ты знал, что уничтожил во мне веру. Растоптал все хорошее, с чем я пришла к тебе. И теперь я ничего не желаю о тебе слышать. Все. Ты свободен. Уходи.

- Ну и хорошо! - он воскликнул это как обиженный малыш. - Ты мне уже давно неинтересна. Я предсказываю тебе, что еще немного, и ты докатишься до панели. У тебя ничего не получится. И даже если ты выйдешь замуж, то это будет грандиозная ошибка. Нет, все у тебя будет хорошо... Но все же...

- Заткнись и убирайся, - мама прошипела это змеей. - Надеюсь, у тебя хватит такта не переводить свои мелочные обиды на моего сына. Да. И кстати... Не бойся. Я никуда не пойду исповедоваться, чтобы, не дай Бог, тебя не выперли из церкви, в которой, конечно же, необходимы такие святые, как ты.

- Можешь хоть к самому патриарху идти! Если я заслужил, то пусть так и будет!

Никодим выбежал из комнаты и даже не обратил внимания на отскочившего от двери Глеба.

Он быстро собрался и, буркнув на прощание что-то неразборчивое, покинул квартиру.

- Я его прогнала.

Мама медленно прошла на кухню, вытащила из холодильника начатую бутылку водки и бросила ее в мусорное ведро.

- Что скажешь?

Глеб пожал плечами:

- Ничего. Наверное, пришло время. И что ты теперь будешь делать?

- Думаю, завтра... в крайнем случае послезавтра я пойду исповедуюсь и причащусь. Просто пока не знаю, кому именно можно доверять.

- Есть тайна исповеди.

- Все ли ее соблюдают?

- Они обязаны!

Она рассмеялась и провела рукой по его волосам:

- Глупый ты мой наивный ребенок... Есть лишь горстка избранных, которые действительно соблюдают все законы, а остальные... - мама тяжело вздохнула, - остальные лишь делают вид и изображают из себя священников. Знаешь, я бы не задумываясь обратилась в Патриархию и рассказала о поведении отца Никодима самым принципиальным людям, благо он сам неоднократно называл мне их имена... Но увы... Если я это сделаю и предъявлю им как доказательство наши фотографии, то ты, мой милый мальчик, не сможешь остаться в системе, а это будет крах всех твоих надежд. Поэтому я поеду в какое-нибудь захолустье, к священнику, который не будет выносить сор из избы, и просто исповедуюсь, чтобы снять с себя эту тяжесть. А Никодим... Пусть его судят там, - она показала наверх, - и может быть, хоть этот трибунал вынесет ему справедливый приговор.

На следующий день она действительно пошла в церковь. А когда вернулась, выглядела печальной и уставшей.

- Знаешь, я исповедовалась у исключительно недалекого типа. Он не поверил мне. Сказал, что я выдумываю, что не может быть таких людей, как Никодим... А потом, когда до него все-таки дошло, что я не вру... Он сказал... Короче, оказалось... В общем, монах, согрешивший с женщиной, не имеет права отпускать ей грехи. Это грубейшее нарушение правил, о котором Никодим не мог не знать. Получается, он все это время лишал меня и исповеди, и причастия. Вот так. Но теперь все позади... Думаю, на этом я поставлю точку.

И она действительно ее поставила. Больше мама не ходила в церковь, не молилась и вообще относилась к православию довольно прохладно. Разговоры о священниках вызывали у нее скептическую ухмылку, а любое упоминание о Никодиме провоцировало шквал злых шуток и острот.

- Мам, не все священники такие, как он, - периодически пытался вразумить ее Глеб. Однако все было бесполезно.

Она больше не писала иконы, а, устроившись на работу в небольшое дизайнерское бюро, занялась дешевенькими проектами, посвященными рекламе автомобилей. Ее депрессия текла как-то вяло, а затем практически прошла, и она снова начала жить более-менее нормально. Как и говорил Никодим, она вышла замуж, и опять-таки в соответствии с его предсказаниями, этот брак продлился всего полгода. Потом она как заколдованная несколько лет не могла устроить личную жизнь и найти нормальную работу. Но постепенно, спустя годы, эта полоса невезения стала отступать. Сначала она встретила старинного знакомого своих родителей, который жил со своей престарелой мамой на соседней улице. А потом вдруг устроилась на пост заместителя генерального директора одного из самых уважаемых дизайнерских агентств страны. На работе все шло идеально, а личная жизнь была странной. Новый мамин воздыхатель любил ее самозабвенно, уговаривал выйти замуж, но она в ответ лишь отшучивалась, что не создана для семейной жизни...

Глеб же после истории со странным маминым романом продолжил свое служение и стал уверенно двигаться вперед.