Когда Венера смеется

— Эта тема мне неприятна, — сказал Копоний. — Да и вообще, наш разговор начинает утомлять меня. Мне кажется, ты и так нашел здесь больше, чем тебе следовало знать.

— Больше, чем я рассчитывал, это точно.

— Тогда, возможно, тебе пора идти. Я позову раба, чтобы он проводил тебя. — Он хлопнул в ладони.

На сигнал явился Филон, но Копоний даже не заметил этого. После того как он закончил со мной, настроение его внезапно испортилось. Даже не попрощавшись, он подошел к окну и стал глядеть на залитый солнцем дворик, бесцельно трогая рукой только что выломанные запоры ставней.

В передней я положил руку на плечо Филона и отвел его в сторону.

— Эта рабыня, о которой мы говорили, — как ее звали?

— Зотика. Но ее здесь больше нет.

— Я знаю. Твой хозяин продал ее торговцу. Не знаешь, какому?

Раб заколебался, внимательно разглядывая мое лицо. Оглянувшись на коридор, он прикусил губу.

— Хозяин продал ее какому-то человеку, который живет на улице Косарей, — сказал он наконец. — Я не знаю его имени.

Я кивнул.

— Хочу убедиться, правильно ли я понял: когда вы вломились в комнату и увидели, что Дион мертв, он был там один. Зотики с ним не было.

— Верно.

— А до этого она была там?

Раб внимательно посмотрел на меня, а затем снова оглянулся на коридор.

— Да и в самом деле, почему бы не сказать? Так или иначе, ее больше нет с нами, бедное дитя! Да, Зотика была у Диона в начале той ночи. Он вернулся домой, одетый в свой смешной наряд — в столу, только представь себе, — и в дурном настроении, еще более дурном, чем обычно. Он щелкнул пальцами Зотике и велел идти к нему в комнату, чтобы обслужить его. «Помочь ему снять грим», — засмеялась одна из служанок. «Нет, просто раздеться», — сказала другая. Они всегда плохо относились к Зотике, потому что она была самая молодая и красивая, но, я думаю, они просто были рады, что Дион выбрал для себя ее, а не их.

— Значит, Дион ушел к себе в комнату и взял девушку с собой.

— Да, но позже он, должно быть, отослал ее.

— Почему ты так говоришь?

— Все в доме улеглись. Я стоял и наблюдал за входной дверью. Затем услышал шум в коридоре и подошел посмотреть. Это была Зотика, которая шла прочь от

комнаты Диона. Она была голой, прижимала одежду к лицу и всхлипывала.

— Несла одежду в руках? Почему не надела ее?

— А как ты думаешь? Я решил, что старик стащил с нее тунику и разорвал так, что ее уже нельзя было носить. Я спросил, что случилось, но она только покачала головой и убежала в спальню для рабов. Я решил, что он закончил с ней рано и был в тот вечер грубее, чем обычно.

— Сколько времени прошло до того, как поднялся шум, когда пришли убийцы?

— О, много времени.

— Но когда ты услышал шум и пошел проверить, ты говорил мне, что подумал, будто эти звуки издавали Дион и Зотика…

Он пожал плечами.

— Я решил, что она могла незаметно проскользнуть мимо меня обратно в его комнату. Но это была не она. Когда мы выломали дверь в комнату Диона, Зотика находилась в спальне вместе с другими рабынями. В этом нет сомнений. Она разбудила рабынь своим плачем, когда пришла, и продолжала мешать им спать, даже когда они пригрозили, что побьют ее. Нет никаких сомнений в том, что она была с рабынями, когда Диона закололи.

— И все же я бы очень хотел поговорить с ней. Скажи мне, что именно вы увидели, когда ворвались в комнату?

Филон задумался.

— Кресло и столы перевернуты. Ставни на окнах распахнуты. Дион на своем ложе, мертвый.

— Как ты узнал, что он мертв?

— Да у него было такое лицо! — Филон побледнел при воспоминании. — Такой взгляд — глаза и рот широко раскрыты, и на лице выражение самого настоящего ужаса, словно он заглянул в пасть самому Церберу.

— Самого настоящего ужаса — ты слышал, чтобы он кричал?

— Ни разу.

— Но чтобы на лице его появилось такое выражение, он должен был понять, что на него нападают, он должен был чувствовать удары. Почему он даже не вскрикнул?

— Не знаю. Знаю лишь, что не слышал его криков.

— Ты видел раны?

— Совершенно отчетливо. Позже я помогал его раздевать, когда из некрополя пришли люди, чтобы забрать тело.

— Сколько раз его ударили кинжалом?

— Шесть или семь раз, мне кажется. Может, больше. Все в грудь, очень близко друг к другу.

— Как близко?

Он приставил одну ладонь к другой.

— Двумя руками можно было накрыть все раны.

— Но конечно, он должен был метаться. Испуганный человек, пробужденный от сна, охваченный ужасом. Ему наносят первую рану — он обязательно кричит. Он непременно метался, чтобы избежать следующего удара.

— Может быть, ему связали руки и заткнули рот.

— Сколько для этого нужно человек?

— В комнате был разгром. Может быть, там побывала целая шайка.

— Может быть. Я полагаю, там было много крови — и на ковре, и на стенах?

Филон наморщил лицо.

— Нет, пожалуй.

— Ну а его ночная туника — она должна была пропитаться кровью.

— Возле ран, да.

— А не…

— Филон! Я думал, ты проводил Гордиана до дверей, — в дальнем конце коридора появился Копоний. Руки его были скрещены на груди.

— Да, хозяин!

— Я кое-что забыл спросить у него, — сказал я. — Кое-какие детали…

— Прощай, Гордиан.

Я глубоко вздохнул.

— Прощай, Тит Копоний.