Когда Венера смеется

— Праздник Великой Матери богов, конечно. Храм Кибелы находится прямо вон там, — сказал Клодий, указывая куда-то за спину. — Дом галлов примыкает к нему. За несколько дней до начала празднества они принимаются репетировать, репетировать и репетировать. Для римского уха их музыка звучит дико и негармонично, не правда ли? А пение — оно ничем не лучше обыкновенных криков. Впрочем, я бы тоже кричал, если бы мне отрезали мошонку. — Он спрыгнул со сцены на лужайку и не спеша направился ко мне. — Знаешь, это просто абсурд, но я забыл твое имя.

— Гордиан.

— Ах, да. Новый наемник Клодии — тот, что собирает улики на Марка Целия. Ну и как, много работы?

— Достаточно.

— Клодии сейчас нет дома. Ушла по какому-то делу. Привратник должен был сказать тебе. Видимо, он стареет.

— Он и правда сказал, что Клодии нет. Это Хризида предложила, чтобы я подождал здесь.

— А, понятно. Да, правильно, ведь сегодня должна была состояться эта маленькая драма в Сенийских банях. Как все прошло?

— За этим я и пришел. Чтобы рассказать обо всем Клодии.

Он уставился на меня взглядом своих зеленых глаз, сверхъестественно похожих на глаза его сестры.

— И? Что там случилось? — заметив, что я колеблюсь, он нахмурился, отчего лицо его стало непроницаемым. Он изображал мальчишеский каприз или и в самом деле рассердился? Суровое выражение нисколько не повредило его красивой внешности. — Да, понимаю, — сказал он. — Ты здесь, чтобы дать отчет Клодии, а не мне. Она говорила, что ты из числа верных людей. Таких редко встретишь в Риме в наши дни. Но у нас с сестрой нет секретов друг от друга. Никаких секретов вообще. И надеюсь, тебе от меня тоже нечего скрывать, Гордиан. Я-то от тебя ничего не прятал. — Он посмотрел на меня намекающим взглядом. Когда я промолчал, он рассмеялся. — Это шутка. Насчет того, что было на мне надето, когда мы познакомились. — Он покачал головой. — Она также говорила, что у тебя нет чувства юмора.

— Похоже, вы обсуждали меня со всех сторон.

— Моя сестра любит спрашивать мое мнение о мужчинах, с которыми ей приходится иметь дело. Хорошо бы ей прислушиваться к моим советам! Клодия не всегда прибегает к доводам рассудка, выбирая, кому следует доверять. Как в случае с Марком Целием, от которого мы снова возвращаемся к Сенийским баням. Как все прошло? Вот, давай сядем на скамью в тени, и если нам повезет и Хризида окажется поблизости, я пошлю ее за вином.

Когда мы сели, я заметил, что на сцене появился еще один человек — великан с лицом, которое сверкало на солнце словно осколок эбенового дерева. Он прислонился к разрисованной стене, скрестив на груди руки и наблюдая за нами издалека. У него был невероятно безобразный вид — бычья шея, чудовищные руки. Белбон рядом с ним, должно быть, показался бы ребенком. Он скривил верхнюю губу в усмешке, которая заставила похолодеть кровь в моих жилах.

Клодий заметил мою реакцию и посмотрел через плечо.

— Это Эфиоп. Клодия подарила мне его в прошлом году. Теперь он везде ходит за мной. Не спускает с меня глаз. Верный человек, как и ты. Пару месяцев назад один из людей Милона подошел ко мне на форуме и замахнулся ножом. Он даже не заметил, когда Эфиоп очутился рядом — пусть его размеры не вводят тебя в заблуждение, он быстр, как молния. Эфиоп просто схватил беднягу сзади и сломал ему обе руки, вот так, — Клодий дважды щелкнул пальцами. — С тех пор никто больше не решается угрожать мне на форуме. Но не волнуйся, он совершенно безобиден для моих друзей. Ох, этот шум! Если галлы еще не помешались, то к полуночи они точно сведут друг друга с ума. Можешь себе представить, что находишься в одной комнате с ними? Что это должна быть за богиня, которая захочет входить в храм, где стоит такой грохот? Ну, а теперь о банях…

Я рассказал Клодию о фарсе, на котором присутствовал. Он слушал в молчании, придав лицу выражение отвращения и изумления.

— Так значит Лицинию удалось убежать? — спросил он наконец.

— Да.

— И унести шкатулку с собой?

— Боюсь, что так.

Он презрительно усмехнулся.

— Жаль, что меня там не было. Я бы ухватил этого Лициния за яйца и сжимал бы их до тех пор, пока он не признался бы во всем, что ему известно. Затем затолкал бы ему в глотку его яд, и шкатулку, и все остальное. Потом подвесил бы труп за пятки и в таком виде приволок на суд — чудное зрелище для обвинения! Тебе нужны улики, Цицерон? Вот тебе улики!

Там, на сцене, Эфиоп уловил гнев в голосе своего хозяина и посмотрел на меня так, словно прикидывал, какую руку сломать мне первой. Я неуверенно пошевелился на скамье.

— Полагаю, твоя сестра будет расстроена.

Поведение Клодия изменилось в мгновение ока. Он рассмеялся.