Когда Восходит Солнце

он рад воспитывать дочь и видеть, как она взрослеет на его глазах, ночами вспоминать, как она кричала одно слово, бегая по квартире и периодически падая. Её первое слово было “Люблю”. И она так забавно кричала “Лублуууу!”, хватая его за ногу, пока он шёл развешивать детские вещи на сушилку. Он тогда едва не упал, строго посмотрел в весёлое личико и несильно шлёпнул мокрой футболкой ей по жопке. Она отскачила, пошатнулась и посмотрела на отца, как на предателя народов.

Он любил свою дочку, свою Катерину. И она это точно знала. Леонид Фёдорович не любил его. И Сергей Леонидович знает это даже сейчас, спустя годы анализа своей прошлой жизни, когда он стоит у окна, за которым уже давно стемнело, и смотрит на деревья, что качаются на ветру.

Вот так наши старые детские травмы не дают сделать ошибку в воспитании своих детей.

Психология.

4. Игорь

Прошёл месяц.》

— Екатерина, руки мыть и за стол. — папа вышел в дверной проём из кухни поглядеть на меня. Я только вернулась со школы, была очень уставшей и еле двигала ногами.

Бросила портфель просто в случайную сторону и кинула куртку на резной стул. Покачнулась и осела на пол. Всё таки удавшаяся попытка показать, кто бегает быстрее всех в классе того не стоила.

— Екатерина, что с тобой? — отец бросил полотенце на первую полку, приближаясь ко мне. Мужские руки обхватили лицо, губы дотронулись до лба. — Ты вся красная и горячая. Где болит?

— Папа, отстань-сбросила с себя его руки и опёрлась на стену, чтобы встать. — Нигде у меня не болит. Это я четыре километра на время бегала. Между прочим, пришла первой!

Мужчина поднялся с колен, отряхнул брюки и строго посмотрел на меня.

— Что, даже не скажешь ничего? — удивилась я, подбирая портфель с пола. Было обидно.

— А что тут говорить? Хвалить не буду. Ты прекрасно знаешь, что я запретил тебе что-то кому-то доказывать, если это не в твоих возможностях.

— Но я смогла! Я пришла первой!

— И едва не падаешь. Всё. Руки мыть и за стол. — он развернулся на носочках и, убрав руки в карманы, скрылся в кухне.

Я стояла и во мне горела обида. Я хотела, чтобы он меня похвалил, так старалась, чтобы получить от него хоть какую-то похвалу. А вместо этого он снова раздул из мухи слона, ещё и пристыдить смог!

Я решила, что больше он от меня этого не дождётся. У него больше не будет хоть малейшей зацепки, чтобы меня похвалить, ведь он так этим пренебрегает.

Сбросила обувь и ушла в комнату. Настроение было испорчено одной фразой. “Хвалить не буду. “

— Я как-то не по-русски дважды сказал? — мужчина довольно раздражённо спросил, перешагнув комнату минут через семь — Хорошо. Повторю в третий. Руки мыть и за стол. Сейчас же.

— Я не хочу есть. Я вообще больше ничего не хочу. Выйди и оставь меня.

— Опять ты начинаешь?! — отец злился. Смотреть на это было страшно, поэтому, для сохранения смелости, я смотрела на книжку полку. — Я тебе сколько раз говорил про твои истерики и обиды, а?! Либо ты СЕЙЧАС ЖЕ идёшь на кухню, либо можешь считать, что напросилась сама. Время на принятие правильного решения-три минуты.

Моя уверенность как-то резко пошатнулась и бастион обиды начал падать. Действительно, я совсем забыла о его вспыльчивости. И вот “напрашиваться” я как раз ни на что не собиралась. Только не сегодня и уж тем более не сейчас!

Соскочила со стула и едва не упала. Ноги не слабо так подводят после моего марафона. Надо было действительно плюнуть на это дело-кому-то что-то доказывать. Э-эх!

В дверях замерла. Папа стоял с одного края, но проходить мимо него я как-то опасалась.

— Прибавить ускорения? — спокойно спросил он, смотря на меня своими карими кострами. Я вздохнула, поравнялась с ним и тут же получила, чего опасалась: рука мужчины достаточно хлёстко шлёпнула мне по бедру. Я подпрыгнула и развернулась.

— Только ещё раз попробуй мне повозникать, одним ударом не отделаешься. Я тебе не ровесник, чтобы мне тут характер показывать, я отец, которого ты либо слушаешься, либо потом не жалуешься на последствия. Запомни это раз и навсегда. — он прошёл мимо. — Говорю четвёртый раз: руки мыть и за стол.

Я обиженно развернулась в сторону ванной комнаты. Вот как его понять? То: “доченька, у тебя не должно быть секретов от меня, я тебе самый близкий друг!”, то:” я тебе не ровесник!”. Он противоречит сам себе.

Отец сварил рыбный суп. Ненавижу рыбу. Особенно варёную.

И наверное это очень ясно отразилось на моём лице, потому что “повар” смерил меня испепеляющим взглядом. Я вздохнула и села есть.

— Так, а теперь рассказывай, как дела в школе? Что нового?

— Дела нормально. Всё по старому-буркнула, через силу глотая ложку за ложкой.

— Екатерина, что опять начинается? Хватит уже сегодня дурить.

— Я ответила так, как отвечают любому не ровеснику-выделив последние слова, отхлебнула бульон и подавилась, испугавшись громкого удара по столу.

— Хватит! Всё. Мне это надоело. Ну-ка вставай.

— Пап..

— Вставай, вставай. — он взял меня за локоть и вышиб табуретку из-под попы. — Вперёд. — за шею потащил меня по коридору.