Когда восходит тень

Свидетель бросился на него, а горящий меч метнулся к плечу Джуда. Он схватил ножны Остроконечного Клинка прямо под рукоятью и вскинул вверх, чтобы блокировать удар врага. Одновременно он отошел в сторону, а свидетель пронесся вперед.

Они разделились, и Джуд отступил назад. Он рискнул глянуть на лодку и увидел, что она уже на воде. Свидетель бросился к носу корабля и вскочил на длинную деревянную рею, перпендикулярную мачте. Джуд поспешил за ним. Свидетель развернулся и замахнулся мечом, целясь в голову Джуда.

Джуд увернулся, но свидетель ударил снова. В этот раз Джуд двинулся к нему, схватил рукоять меча с Божьим огнем одной рукой и врезал локтем в горло врага. Тот отшатнулся назад и ухватился рукой за ближайший канат, чтобы не упасть, и маска соскользнула с его лица.

В свете пламени меча Джуд впервые увидел лицо свидетеля. По его горлу, словно лианы, ползли белые шрамы, закручиваясь на щеках и обрамляя глаза.

Эти шрамы были похожи на те, чтобы остались на теле Джуда.

– Тебя обожгли Божьим огнем, – произнес Джуд. Внезапно он понял, почему боевые приемы мужчины показались ему знакомыми. Он в шоке отступил назад: – У тебя Дар сердца.

– Был, – ответил свидетель, выпрямляясь. – Я выжег эту ужасную болезнь из моего тела.

Джуда пронзили шок и ужас.

– Ты намеренно выжег свой Дар? – Его взгляд блуждал по свидетелю, осматривая шрамы. – Зачем?

– Чтобы очиститься от скверны, – ответил он. – И доказать, что я самый верный из последователей Иерофана. Другие могут угрожать одаренным и сжигать их храмы, но только я прошел через обжигающую боль Божьего огня. Пламя уничтожило и переродило меня. Я вышел из него новым, чистым и, наконец, целым.

Джуд подавил дрожь. Пока он отчаянно пытался найти способ вернуть свой Дар, кто-то добровольно искал опустошения Божьим огнем. Он не мог понять, и сама только мысль об этом наполняла его отвращением. Джуда чуть не стошнило.

Свидетель снова вскочил на рею и напал на Джуда, заставляя его отступать, пока тот не оказался на краю и не взглянул на темные воды внизу. Вдоль мачты тянулись канаты. Джуд ухватился за один из них, а свидетель все приближался.

– Однажды, паладин, я надеюсь, ты увидишь правду, – сказал свидетель. – Поймешь, что Дар, которым ты так дорожишь, – ужасная мерзость, символ всех твоих грехов и грехов тех, кого ты почитаешь.

Он поднял меч, и Джуд спрыгнул с реи, с канатом в руке. Он загорелся, когда Джуд оказался над водой. Лодка леди Беллроуз находилась под ним. Когда Джуд оказался в высшей точке полета, веревка лопнула, и он свалился в воду.

Вода поглотила его, и он изо всех колотил ногами, поднимаясь к поверхности, пока не вынырнул и не сделал глоток воздуха.

Рука схватила его за воротник, потом другая, и его вытащили из воды. Он перевалился через край лодки, хватая ртом воздух. Над ним появилось лицо Антона. В глазах пылала ярость.

– Он мог убить тебя, – сказал он.

Джуд закрыл глаза.

– Ты знаешь, что я такое. Знаешь, что я должен делать.

Антон не ответил.

На корабле они играли в притворство. Притворялись, что они не пророк и Хранитель Слова, притворялись, что их судьбы не имели значения. И принять игру за что-то другое было легко – слишком легко.

Но Джуд понял, что начал притворяться намного раньше. С той первой ночи в Паллас Атосе, когда на лицо Антона отбрасывало тень пламя свечи, в той крошечной комнате в таверне. Притворялся, что Антон не видел всего того, что Джуд пытался скрыть. С той ночи в Керамейкосе перед нападением, когда он прижал Антона к полкам и притворился, что он причина гнева Джуда.

Но Антон давил и давил, пока фасад не треснул, и Джуд больше не мог уверять себя, что не знает, почему его Дар исчез, почему Остроконечный Клинок не позволяет ему взять себя в руки. В сердце Джуда не было согласия, и он больше не мог притворяться, что это не так.

25. Эфира

На восходе они добрались до той части пустыни, которую Нумир называла соляным озером. Скифы не могли ехать по соли так же, как по песку, так что их пришлось оставить позади. Эфира была почти благодарна, когда им пришлось идти пешком – ей совсем не нравилась идея сидеть вдвоем с Ильей остаток путешествия к гробнице Жертвенной Королевы. Она бы предпочла оказаться похороненной в песках. По крайней мере пока они передвигались пешком, Эфира могла уйти от него метров на тридцать вперед.

Вместо золотистого песка, к которому привыкла Эфира, землю, насколько хватало взгляда, покрывали белые кристаллы. Они ярко сверкали на солнце, перемежаясь с пятнами песка, из-за чего походили на морскую пену. Очень давно вся эта территория была покрыта водой. И вот что теперь осталось.

В груди Эфиры поднялась волна раздражения, когда солнце село за их спинами. Они были, как никогда, близки к Чаше Элиазара – исцелению Беру. И все же она никогда не была так далеко от нее. Остальные постоянно болтали. Впереди нее Шара и Илья обсуждали что-то, видимо, очень смешное, судя по тому, как часто они смеялись.

Эфира сжала зубы и пошла вперед мимо них.