Когда возвращается радуга. Книга 3

Позарез нужно было найти здешнего лидера. Вождя. Может, будущего правителя, как бы он ни прозывался. Кто-то должен был взять на себя ответственность за свой народ? Подобрать, в конце концов, свалившуюся с головы Бесс корону Ирландии? И такой человек был. Хью О’Нил, сын последнего ирландского короля, какое-то время даже поддерживаемый Елизаветой, но потом ушедший в оппозицию, и вынужденный скрываться. Последний раз его видели в Дублине. Там-то его и намеревался разыскать Филипп. С тем, чтобы, в конце концов, призвать к наведению порядка в стране, к переговорам с Бриттанией о признании независимости, и принять помощь — разумеется, не военную, дабы не подливать масла в огонь — от дружественно настроенной Франкии.

Собственно, эту помощь он и предложил при знакомстве кузену Ирис. Будущему, как предполагалось, родственнику. Так и сказал напрямую: не стоит преувеличивать возможности феи, она, в конце концов, хоть и маг, но всё же смертный человек; не хватало ей на родине предков глупо погибнуть от шальной стрелы или иной нелепой случайности. Да, возможно, в её силах умягчить дух толпы в одной-двух деревнях или городах, но… Фея призывает на землю милость небес, приманивает благоденствие и процветание, однако на всё нужно время. А кто прямо сейчас накормит голодающих? Кто предоставит кров выселенцам? Кто догонит целую флотилию бриттанских каравелл, увозящих в Новый Свет рабов-ирландцев, а заодно вызволит тех, кто ещё не погиб в Виргинии? Кто, в конце концов, поможет разобраться с новым правительством, разработает новое законодательство, утихомирит банды, которым всё равно, за кого резать глотки, лишь бы разбойничать? Этим должны заниматься люди.

А чтобы им помочь — надо знать, чем и как. Для того-то и прибыл сюда Филипп.

Ему ведь предоставили самому определиться с местом ссылки? Вот он и выбрал.

…Но было ещё одно обстоятельство, заставившее его крепко задуматься перед продумыванием маршрута. Рассказывая, как нашёл и похоронил деда, Райан О’Ши упомянул о последнем звене в магической цепи, позволившем скрепить магический барьер вокруг Зелёного острова. Об уникальной магии, носителя которой дед, наконец, нашёл. О злой фее, вернее — о её духе, подселившемся в прапраправнучку и почти загубившем молодую женщину. Деревья поведали молодому друиду, как Бран О’Ши усмирял непокорную, как вынужден был даже приковать её к дереву — та всё сопротивлялась и никак не хотела делиться Силой… И тогда старик пошёл на хитрость: выторговал её согласие. Он сделал бывшую фею Онорину бессмертной, срастив её с деревом, слив воедино души, сотворив вечно молодую Дриаду, и успел научить заклинанию, помогающему сменить дерево-носитель на другое, если понадобится.

Правда, за пределами магического леса власть Дриады заканчивалась, так что ж! Как успел понять Райан, сущность и характер этой женщины после преображения сильно переменились. Людские заботы её больше не волновали, разве что забавляли, как и собственное прошлое, а вот новые возможности, способность видеть и слышать всё, творящееся на мили вокруг, вмешиваться, совершать новые, немыслимые ранее чудеса, а главное — обретённая вечность в обновляющихся телах, жизнь, жизнь! — вот что заслонило ей прежние помыслы. Для поддержания Барьера ей достаточно было сосуществовать рядом с ним, а значит время своё она тратила, как хотела.

…В сущности, как Дриада она ещё очень молода и неопытна, пояснил Райан. И многих своих возможностей не знает, и не умеет пользоваться новыми силами. Оно и хорошо. Не навредит. А он за время беседы с ней успел закрепить привязку к дереву и месту, а заодно и перехватить на себя невидимый ограничитель дриадской магии. Дед-таки успел нацепить на зверушку поводок… Оно и правильно. Характер у Онорины при жизни явно не отличался покладистостью, а оставлять бесконтрольной этакую капризную магию было опасно.

…Они нашли её в центре большой поляны, заросшей густой, до пояса, травой, пытавшейся сперва запутать лошадям ноги, но после строгого оклика друида отпрянувшей и смущённо поникшей. Колыхнулась пышная крона ракиты, плакучие, склонившиеся до земли ветви дрогнули и подались в стороны. Откуда-то из глубины нежной листвы выглянуло прекрасное женское лицо, слово сотканное из узких стежков-листьев, серебристо-зелёное, нечеловечески прекрасное и… удивительно знакомое. Филипп видел Онорину лишь единожды, в грёзе-откровении, но тотчас узнал её.

Впрочем, сейчас в этом лице не оставалось ни горечи, ни злобы. Лишь любопытство.

— Ты? — Она засмеялась, закивав Райану, как старому знакомому. — Кого ты привёл? Друга? Он хочет любоваться мною?

— Я хочу поговорить с тобой, Онорина, — мягко сказал Филипп. — Ты позволишь?

— О-но-ри-на… — нараспев выговорила Дриада. Чуть подалась вперёд, поводя плечами, высвобождая из ракитового ствола великолепный торс. — Да-а, меня так когда-то зва-али… Совсем недавно. Ты хочешь поговорить со мной о прошлом? Говори, пока я помню хоть что-то. Оно было не слишком весёлым, и я хочу поскорее его забыть.