Когда всё взрывается (ЛП)

Ее голос прервался рыданием, наполненные слезами голубые глаза походили на два океана, готовые выйти из берегов из-за мрачной бури.

— Я уже не знаю, что делать…

Маринетт уткнулась лицом в колени, отказываясь встречать обеспокоенный взгляд Черного Кота. Он обнял ее за плечи, прижав к себе, словно пытаясь помочь ей остаться целой, поскольку казалось, будто она вот-вот рассыпется на кусочки, как ее уставшее сердце.

— Я просто идиотка… — простонала Маринетт.

Черный Кот едва различил приглушенный звук ее голоса, поскольку она по-прежнему сидела, свернувшись.

— Нет, Маринетт, нет, — мягко ответил он, осторожно проводя пальцами по ее волосам. — Ты запаниковала, вот и всё. Мы оба были взвинчены.

Она слегка покачала головой, и Черный Кот не мог понять, соглашалась ли она с его словами или, напротив, опровергала, убежденная, что непоправимо разрушила дружбу с Альей. В сомнении он еще крепче прижал Маринетт к себе, отодвинув свободной рукой темные пряди, чтобы приблизить губы к ее уху.

— Это не твоя вина, — убежденно повторил Черный Кот. — И ты далеко не идиотка. Ты самая необыкновенная девушка, что я когда-либо встречал. Самая упорная, самая храбрая, самая умная… Я люблю тебя, Маринетт, — заключил он на выдохе, прижавшись губами к ее виску.

Она издала то ли смешок, то ли рыдание, но затем подняла голову, слепо ища его губы своими, а ее ладонь поднялась вдоль его скулы.

Вопреки всему отчаянию, что она испытывала в данный момент, влюбленные слова Черного Кота согрели ей сердце, словно теплое пламя, прогоняющее тени зловещих мыслей, которые терзали ее со времени столкновения с Альей. Грусть по-прежнему оставалась, но она смягчилась благодаря безоговорочной поддержке напарника.

Маринетт готова была заплакать от благодарности.

Она была глупой, невнимательной и импульсивной. А Черный Кот любил ее.

Он любил ее, оставаясь рядом вопреки ее ошибкам и безостановочно шепча ей, какой исключительной она была в его глазах.

Как бы ни было Маринетт сейчас плохо, ее накрыла волна любви к этому парню, который твердо решил поддерживать ее против всего мира. Не в силах произнести ни слова, поскольку от обрушившихся на нее противоречивых эмоций к горлу подступили слезы, Маринетт с нежностью прижалась губами к губам Черного Кота. Медленно, почти осторожно, словно чтобы насладиться малейшим прикосновением — и внешний мир немедленно исчез, стирая всё, что не было Черным Котом. Всё, что не было Адрианом.

Одно чудесное мгновение не существовало больше ничего.

Ни Ледибаг, ни противостояний, ни споров, ни лжи, ни гнева, ни сожалений.

Только Черный Кот.

Только его теплое дыхание, когда он вздыхал между двумя поцелуями, только мягкость его губ на ее губах, только его ладонь на ее плече и его пальцы, нежно ласкающие ее щеку.

Маринетт оторвалась от губ Черного Кота, только чтобы прильнуть к его груди, обхватив его руками и уткнувшись лицом в шею. В ответ он изо всех сил прижал ее к себе.

Долгие минуты они сидели так, обнявшись — Маринетт свернулась на груди Черного Кота, а он не переставая шептал слова поддержки и любви, прерываясь, только что оставить легкий поцелуй на ее виске. Тело Маринетт, вымотанной тяжелыми эмоциями за этот долгий день, постепенно соскользнуло вниз, когда ее победил неумолимый сон. Ее голова теперь расположилась на коленях напарника, который с нежностью проводил пальцами по темным волосам.

С бесконечной осторожностью Черный Кот высвободился, аккуратно отцепив от себя пальцы Маринетт, а потом просунул руку под ее голову, чтобы освободить свои колени, на которых она лежала. Плавным движением он поднял свою спящую красавицу, чтобы осторожно устроить ее под одеялом. Мягко наклонившись к Маринетт, он в последний раз поцеловал ее в лоб и направился к люку, чтобы исчезнуть в ночи.

На следующий день Маринетт проснулась с ощущением, что за всю ночь не сомкнула глаз, настолько сон был беспокойным, мрачные кошмары настойчиво отравляли сновидения и не давали отдохнуть. Тело было таким тяжелым, что казалось свинцовым, а под черепом пульсировала сильная мигрень. Сознание было еще затуманено, и Маринетт понадобилось некоторое время, чтобы понять, что она заснула одетой, и еще какое-то, чтобы вспомнить, что она лежала головой на коленях Черного Кота и тогда-то в итоге и заснула, не в состоянии больше противиться усталости, которая победила ее так, что она и не заметила.

Покраснев от смущения при этом воспоминании, Маринетт быстро встала, торопясь сходить в душ и одеться, прежде чем спуститься на кухню. Поскольку утром по воскресеньям булочная была открыта, Маринетт завтракала одна. Недавний спор с Альей по-прежнему скручивал внутренности, и желудок упрямо сопротивлялся идее принять хоть какую-то пищу. Для Маринетт стало настоящим испытанием поесть достаточно, чтобы не упасть в обморок, если вдруг понадобятся ее услуги супер-героини.