Когда закончилась нефть

Братья удивились. Они видели дополна энергетов, которые торчали на стимуляторах, но это было совсем другое.

Старик отстранил братьев. Его глаза понемногу оживали.

— Как зовут? — спросил он, тяжело дыша.

— Аслан. Беслан, — отозвались братья с двух сторон. — Мы местные. С Лужков. Квартал шесть, Кузьминки.

— А я Анатолий Борисович. Гм… из Центра.

Старик оглядел себя, отряхнулся. Кажется, теперь он мог стоять без посторонней помощи. Тогда Аслан сплюнул и сказал:

— А чего это вы из Центра и здесь?

Вопрос был не очень чтобы вежливым, но и не наглым. Все как положено по локальным понятиям.

Поэтому старик не обиделся. Он оглядел братьев внимательным взором и проговорил:

— Я из Центра Стратегических Разработок. Слыхали о таком?

— Он же в Москве, — сказал Беслан.

— Ну да. Ну да, — старик закашлялся. — В Москве. А мы в Лужках. Хорошо. Но этот Центр был здесь когда-то, понятно?

— Это мы не знаем, — сказали братья.

— Откуда вам знать. Давно было. Цирк уехал, клоуны остались, — загадочно молвил старик. — У нас штат сократили. В министерстве сказали: нерентабельно твое направление, Анатолий Борисович. Оставайся тут, а мы переезжаем… в этот их, как его, сволочь… Нефтедрищенск… то есть в Москву, в Москву, что это я…

Он закашлялся снова. Ребята слушали его с испугом.

— Вот как-то так, — Анатолий Борисович ухватил низенького Беслана за плечо, тот поежился. — Только они, гады, всего не знали. И теперь не знают. Думают, у меня совсем крыша съехала? Не дождутся. Может, у меня и альцгеймер, но еще не геймовер… я еще на их могилках спляшу.

Аслан с Бесланом не знали что и сказать. Они шли втроем по выщербленной мостовой к проспекту. Старик прихрамывал. Когда навстречу стали попадаться люди, братья смутились и замедлили шаг.

— Спасибо, ребята, — обернулся к ним старик. — Я бы так и отключился, если бы не вы.

— А что у вас на кепке написано? — спросил Беслан.

— На кепке? — старик снял бейсболку, и ветер растрепал его длинные волосы. — На кепке написано — пиво из Милуоки. Это в Штатах. Бывали в Штатах?

— Да вы что, — испугался Аслан.

— А я вот бывал много раз. К президенту на ранчо заезжал. Лекции читал. О многомерном мире, об апокрифических рукописях Эйнштейна… И сейчас приглашают, обещают деньги немереные. Но, если по-честному, — старик взглянул на них строго, — меня вообще из России выпускать нельзя, хе-хе. Я человек государственного масштаба, поняли?

— Почему? — спросил Беслан.

— А потому, — старик постучал пальцем себя по лбу. — Все вот поэтому, друзья мои. Вот эта голова, может быть, миллиард долларов стоит. Меня вообще нужно премьером назначить, вместо этого вашего мистера…

Аслан поморгал. Беслан раскрыл рот, да так и остался — с раскрытым ртом.

— Вы потише говорите, — пробормотал Аслан. — Арестуют же.

— Арестовать они могут. Только нефть не могут добыть. Скоро до центра Земли докопаются, до самого ядра. Роются, как свиньи, — Анатолий Борисович тихо засмеялся. — А что чуть подальше лежит — того не видят. Даже фантастику не читают. А вы? Вы-то хоть не такие?

Аслан и Беслан вынуждены были признать, что они именно такие.

— Ладно, — старик махнул рукой. — Вот погодите, доберусь я до них до всех… Они еще вспомнят… профессора Чубайса…

Сказав так, Анатолий Борисович вдруг стал серьезным. Погрозил парням пальцем:

— А что, ребятки, слетаем в вашу Москву? Надерем очко правительству? Ойлигархам этим сраным?

Аслан с Бесланом как-то незаметно отступили на шаг. Развернулись и поспешили прочь.

— Встречаемся завтра, — крикнул вслед старик.

* * *

Дома Аслан устроился на просиженном диванчике и задумался.

Солнце напоследок заглянуло в окошко под потолком, осветило пыльные углы подвала — и скрылось. Скоро разрешат включить освещение, подумал Аслан. А пока можно радио послушать.

«Инициативы правительства по обеспечению энергетической безопасности находят поддержку в обществе, — сообщил спикер со стены. — Нефтедобытчики приняли на себя повышенные обязательства по скорейшему освоению четырехкилометрового горизонта».

— Жрать хочешь? — спросил Беслан. — Есть тушенка и фасоль американская.

— Запихала уже эта фасоль, — вздохнул брат. — Больше нет ничего?

— Что выдавали, то и есть. И сгущенное молоко. Будешь?

— Буду, — сказал Аслан.

Братья уже год как жили одни. Прошлым летом мать ушла на рынок и не вернулась. Потом на квартале говорили, что ее арестовали за спекуляцию. Аслан не плакал: тогда ему было уже почти тринадцать. Его брат погрустил немного, поскучал, но тоже успокоился. Он был на год помладше.

За этот год Аслан сильно вытянулся. К нему уже приглядывались взрослые пацаны из блока. Не раз встречали на улице, говорили о разных делах. Но Аслан не хотел идти в банду. И Беслан не хотел. Они мечтали совсем о другом. Об этом нельзя было говорить вслух, но мечтать никто не запрещал.

— После тушенки так интересно, — ухмылялся Аслан. — На животе спать лучше и не пытаться.

— Ага, я знаю, — отвечал брат.

— Я слышал, в Москве кроме тушенки еще и мясо выдают, — Аслан отставил банку в сторону. — И фрукты. Помнишь, в том году бананы выдавали?