Когда запоют мертвецы

Проснулся он в одиночестве, и это его обеспокоило. В бадстове было натоплено. В котелках над очагом оставалось немного рыбьего супа и теплой воды, но Лауга и Эйрик куда-то запропастились. Магнусу внезапно пришло в голову, что его компаньон мог слышать что-то из ночной возни. От этой догадки его бросило в холодный пот. Эйрик был достаточно прямолинеен, чтобы в глаза высказать Магнусу все, что думал о его грехопадении.

В утреннем свете представилась возможность рассмотреть бадстову лучше, чем накануне вечером. Помимо того, что Магнус уже успел увидеть, он обнаружил на прибитой к стене деревянной полке потрепанный псалтырь и увесистое кольцо с крупным камнем. Книжица была старой, но судя по истертым истончившимся страницам, пользовались ею часто. По манере говорить и держаться Лауга производила впечатление грамотной женщины. Кольцо же заинтересовало его еще больше. Оно было тяжелым и блестело, точно золотое. Возможно, подарок на конфирмацию – но что это был за диковинный металл, так похожий на золото, Магнус так и не понял. В углу за ткацким станом прятался сундук, обитый железными полосами, но в него совать нос Магнус не стал. Одно дело заглянуть в зачитанный молитвенник, и совсем другое – в сундук, чье содержимое вовсе не предназначалось для любопытных глаз.

На улице Магнус не заметил ни души, но со стороны соседнего домика раздавался надрывный не то вой, не то плач. Так, должно быть, стенает нечистая сила в поисках души, которую могла бы сгубить. Сперва Магнус решил, что скорбящие вернулись с кладбища, но все оказалось куда трагичнее. За углом здания обнаружилась небольшая пристройка, где хранились припасы. У дверей столпились батраки, и вид у всех был такой, словно умер еще один бонд. Вдова Сигрид рыдала, вытирая красное обветренное лицо платком. За ее юбку держалась девочка лет четырех в смешной шапочке. Она сосала грязный палец и, кажется, не могла решить, то ли разреветься вслед за матерью, то ли не привлекать к себе внимания лишний раз.

Дверь из рыхлого дерева, ведущая в кладовую, болталась на верхней петле. Рядом валялись ржавый замок, оборванные веревки и надгрызенные бараньи окорочка. Народ при виде пастора расступился, а из темного проема навстречу Магнусу шагнул Эйрик. Заметив друга, он широко улыбнулся и хлопнул того по плечу, как будто они не виделись целый год.

– О, проснулся, наконец! Ну и любишь же ты вздремнуть…

– Что здесь произошло? – Магнус оглядел разрушения. Он изучил внутренности кладовой, но только чтобы убедиться в своих худших подозрениях. Все горшки были перебиты, еда испорчена. Пол заливала смесь сыворотки и пива, в которой плавали остатки сушеной рыбы и баранины, а скир был ровным слоем размазан по стенам.

Теперь Сигрид с сестрой и детьми придется просить пищу на соседних хуторах, или же летом они вынуждены будут жевать сено, как овцы. Конечно, всегда есть рыба: остается надеяться, что местные рыбаки – порядочные люди и не оставят бедную женщину без помощи. Да и преподобный Одд наверняка возьмет ее на иждивение прихода… И все же уничтоженные припасы – серьезный удар, ничуть не легче, чем смерть кормильца.

– Как сам думаешь? – пожал плечами Эйрик. В лице его Магнус не увидел ни тени сочувствия. Скорее друг казался воодушевленным – как человек, решивший непростую задачку и довольный своей смекалкой. – Драуг постарался. Хорошо хоть, сразу в дом не рискнул идти. Должно быть, испугался шума.

– Ты уверен?

– А ты нет? – удивился Эйрик.

Магнус задумался. Не надо было быть духовидцем, чтобы разглядеть ведущие в кладовую глубокие следы. Земля, по-весеннему влажная и паркая, надолго сохранила отпечатки ног чужака, который пришел, чтобы уничтожить все нажитое семейством Корта. И хотя ступня по размеру была небольшой, в землю она уходила на два пальца. Это могло означать одно из двух: либо пришедший нес что-то очень тяжелое, либо вес его значительно превосходил обычный для человека его комплекции. Как известно, драуги весят не меньше двух взрослых баранов.

Но не успел Магнус открыть рот, чтобы поделиться с Эйриком своими мыслями, как на того кинулась Сигрид. Она выставила вперед скрюченные пальцы, словно намеревалась выцарапать Эйрику глаза, но в последний миг передумала и вцепилась в его плащ. Вид у нее при этом был совершенно безумный, так что Магнус испугался, как бы женщина не помешалась с горя.

Эйрик не пытался отцепить вдову или вывернуться – он только отставил ногу, чтобы принять удар и не пошатнуться, и заложил руки за спину.

– Это вы ее сюда привезли! Вы навлекли беду на хутор! – закричала Сигрид ему в лицо, как бешеная собака.

– Осмелюсь напомнить, дитя мое, что я настаивал на камне на груди несчастной Гюнны Энундардоттир, во избежание именно таких происшествий. Но ваш богобоязненный пастор Одд отказал мне в такой услуге. Хотя мой друг заплатил за гроб серебром, между прочим, и мог класть туда, что вздумается…