Когда зацветает пустыня

Девять часов невероятной боли и я справилась. Тело отключило почти все мысли, сосредоточившись только на главном — рождении нашей малышки. Даже Виталик в них почти не проскальзывал. Настолько было… трудно и тяжело. Едва удалось избежать кесарева и, как следствие, двойных расходов.

Всё… Теперь всё! Сейчас можно было расслабиться и только улыбаться, вдыхая запах такой маленькой, слегка пушистой головки нашей Милы.

Раньше мне не доводилось особо тесно общаться с новорождёнными малышами. Поэтому, все эти девять месяцев я переживала, что сделаю что-то не так. Не представляла даже, как держать такую кроху. Но материнские инстинкты сделали своё дело и я, счастливая и уставшая, как никогда, провалилась в безмятежный и сладкий сон рядом со своей малюткой.

Глава 66

Я немало удивилась, почему после таких адовых мук мой организм всего через пару часов перенастроился в светлое и радостное во всех отношениях состояние. Прямо сейчас встала бы и поехала домой со своей малюткой на руках. К нашему папе. И почему тут нужно провести целых три дня? Ерунда какая-то.

Но долго пребывать в радужных мечтах мне не позволили.

— Злата ханым, Вам цветы, — прилетела заботливая акушерка с огромной охапкой роз всех оттенков розового.

Ханым? Не слишком ли далеко ты зашёл, Озан бей? — внутренне скривилась я.

— Не нужно, Ясмин. Заберите их в ординаторскую, пожалуйста, — пытаясь скрыть раздражение, остановила я её и выдернула карточку из букета. — Слишком сильный запах для малышки.

— Конечно, конечно, вы правы. — и она поспешно скрылась.

А я зачем-то развернула этот плотный клочок бумаги. Знала же от кого столько вызывающе шикарный букет.

Поздравляю с прибавлением! Здоровья малышу и его прекрасной и милой мамочке!

Озан.

"Прекрасной"! "Милой"? Пфф!

Но не успела я толком возмутиться, как акушерка снова появилась на пороге, неловко теребя рукав халата и нерешительно потаптывая светло-серый кафель.

— Злата ханым, к Вам посетительница…

— Посетительница? Может, быть у девушки проблемы с английским? Ко мне мог прийти только один человек — мой отец. Но вряд ли он успел бы так быстро прилететь из Штатов. Не-ет… — Может быть, вы хотели сказать "посетитель", Ясмин?

— Нет, ханым, женщина говорит, чо она Ваша мать.

Внутри меня всё заклокотало. Зажгло, словно ошпаренное расплавленным железом.

— Пусть уходит. — сцепив зубы распорядилась я. — И попросите охрану, чтобы больше не впускали эту женщину внутрь здания.

— Хорошо, ханым.

Интересно, сколько Озан им доплатил? Слушаются бесприкословно. Даже не пытаются спорить.

Мой гнев, приправленный гостями ненависти и боли, кипел через край. Но убавлять огонь я не собиралась. Теперь, когда я сама стала мамой, моя враждебность по отношению к Алле умножилась на два. А когда я смотрела на мою крохотную дочку, сладко посапывающую во сне — она увеличивалась в сотни раз, в тысячи раз.

Пока я не представляла, что смогу хоть когда-нибудь даже заговорить с этой женщиной. Или просто находиться в одной комнате. А, уж тем более, простить.

* * *

— Папочка! Мы вернулись! Ты дома? — как обычно, жизнерадостно крикнула я с порога.

— Дома, — отозвался отец.

Жаль, что не папа Милы, а мой.

— Дочка, ну почему ты не предупредила, что вас выписывают? Я бы приехал…

— Не волнуйся, папуль! Мы и сами прекрасно добрались. И потом, нас выписали бы только завтра. Мы просто сбежали.

— Сбежали? — слегка нахмурился отец, но не сдержался и ослепительно просил, — Ох, теперь у меня две хулиганки! И кто из вас большая, узнать бы заранее!

— Узнаешь, дедуля, скоро узнаешь!

— Ну дай я её поддержу, — потянулся отец к маленькому белому свёрточку в моих руках.

— Подожди, дедуль, сначала мы пойдём к папочке… Да, дочка?

Отец проводил меня до спальни и выпустил внутрь, предпочитая остаться снаружи и не мешать.

Я потихоньку подкралась к Виталику, чмокнула любимого в висок и, подоткнув наш сладкий кулёчек под бок, прилегла с другой стороны.

— Виталенька… Папа… Ты слышишь меня, любимый? Ты стал папой… — я гладила пальчиками его, когда-то такие сильные руки и продолжала говорить, говорить… Все эти месяцы я надеялась, что он меня слышит или, по крайней мере, чувствует. И теперь, после двухдневного перерыва, я хотела наверстать упущенное, — Медвежонок, ты только посмотри, какая у нас красивая крошка. Наша Мила. Тебе нравится имя нашей девочки, любимый? Мила Витальевна. Красиво, правда? Ну что же ты молчишь, мой хороший? Мы очень по тебе соскучились! Просыпайся скорее…

Слёзы лились и лились, топя меня в этом бесконечном океане горя и отчаяния. И, наверное, выплакав всё до последней слезинки, я провалилась в глубокий сон без сновидений.

Очнулась я только на закате. И, чувствуя вину перед ждущим знакомства с внучкой дедом, отправилась на его поиски.

Не найдя отца в доме, я, кое-как, не знаю, правильно или нет, разместила Милу в слинге и побрела на пляж.