Когда зацветет абелия

– Точно! – воскликнула я, вспомнив визит в монастырь августинок. – Мне об этом одна из монахинь говорила! Но при чем тут я? Если король не хочет – пусть не женится на ней.

Я искренне недоумевала, обводя взглядом всех присутствующих. Судя по всему, какие-то соображения на этот счет были только у Альваро.

– Во-первых, это крючок, на который Филипп хочет поймать тебя. На суде тебе будут задавать неудобные вопросы с целью вынудить тебя признаться в том, что наш брак фиктивный и что ты являешься настоящей невестой короля. А если ты будешь давать показания, отличные от желаемых королем, то из свидетеля превратишься в обвиняемую.

По мере того как он говорил, на меня нисходило прозрение – насколько же он прав! Меня заманивают в ловушку. Скажи я, что подтверждаю слова обвиняемых, – обвинитель тут же сочинит что-нибудь про мои связи с дьяволом и с семьей де Вильенсо. Ибо меня саму нашли в лесу в состоянии амнезии. А если скажу, что маркиз на самом деле жульничал (что вполне вероятно), то вынуждена буду признаться, что истинная невеста короля – я. И уж тут плевать Филиппу будет, что я вышла замуж и что он сам добровольно отдал меня будущему мужу, проиграв в карты.

– А во-вторых? – дрожащим от ужаса голосом спросила я.

– А во-вторых, мы в курсе этой ловушки и подготовимся.

– То есть?

Голова шла кругом от последних событий, и я почувствовала легкое недомогание. Меня слегка повело в сторону, а перед глазами замельтешили мушки. Альваро заметил это и с удивительной для его хромоты скоростью в мгновение ока оказался подле меня.

– Что с тобой? Тебе нехорошо?

Он обнял меня за талию и взял в свою руку мою вспотевшую ладонь.

– Зола, открой окно!

Альваро помог мне добраться до кресла и аккуратно усадил меня в него. Как только комната заполнилась вечерним воздухом, густым от запаха влажной травы и вечерней прохлады, и трескотней сверчков, мне сразу же стало легче.

– Все в порядке. Наверное, это переутомление. И нервы.

– Ты напугала меня. – Он пристально посмотрел мне в глаза, словно пытался просканировать мои мысли, чтобы убедиться в том, что со мной действительно все в порядке.

– Прости.

– Я принесла попить, – справа от меня возникла фигурка Золы, которая сама догадалась сбегать за водой. Я с благодарностью приняла стакан и сделала жадный глоток.

– Итак, если госпоже Федерике лучше, я хотел бы послушать ваш план, – подал голос капеллан. – Я также вызван для дачи показаний по поводу вашего бракосочетания. Они копают под вас, ваше сиятельство. Но, боюсь, достанется всем. Многие головы полетят.

– Вам нечего бояться, господин Веласкес. Венчал нас отец Санчос, а он не подлежит юрисдикции басконских судов. Какой может быть с вас спрос?

– Вы забываете о палачах, которые умеют вытащить из беззащитного человека любое признание. Если им нужно, чтобы я опроверг законность брака, – они заставят меня это сделать.

– И пусть, – спокойно ответил Альваро. – Ради этого вам не нужно терпеть пытки. Немного потяните время, а после скажете то, что им нужно. У меня к вам единственная просьба – сделайте это, изрядно поводив их за хвост. Нам нужно выиграть немного времени.

– О, в этом я мастер. Сошлюсь на необходимость изучить церковные метрики, богословские акты, мол – что говорят об этом отцы-предстоятели, и тому подобное.

– Прекрасно. – Альваро потер ладони, словно был на пороге нового интересного приключения.

– И что? – спросила я. – Все против нас! Ты не видишь? Они всех заставят дать нужные показания.

– Более того, дорогая женушка. И тебя тоже.

– Как так?

Мое лицо застыло в маске изумления. Я смотрела на его затянутое бархатом лицо и ничего не понимала. В его глазах горел огонь азарта. Тот же самый огонь я уже видела однажды – в тот самый момент, когда он облапошил Филиппа, предложив ему сыграть на меня в карты. Что он задумал на этот раз?

– Ничего. Мы поводим их всех за нос. Пришло время показать басконцам истинное лицо короля. И это судилище станет для него смертным одром. Он сам сгорит в том огне, который разжег.

– Альваро, прошу тебя! Сжалься. У меня сейчас голова взорвется от догадок. Что ты хочешь сделать?

– Я достану на белый свет не только свои тайны, но и тайны Филиппа. Он пожалеет, что связался со мной.

На этих словах герцог подошел ко мне и протянул мне руку.

– Идем, милая… Теперь у нас есть дела поважнее. До поездки в столицу нам очень нужно постараться зажечь новую жизнь.

– Но… – Я была сражена наповал его воодушевлением и в то же время странным спокойствием. Как можно думать о ребенке в такое трудное время? Или он очень хорошо знает, что делает. Или сошел с ума. Во второе верилось с трудом. Поэтому я лишь ошарашенно улыбнулась и вложила в его протянутую ладонь свою руку.

– Никаких но. – Он подставил мне локоть, а затем повернулся к отцу Веласкесу и Золе и отвесил им вежливый поклон. – Прошу нас извинить. Как видите, дело совершенно не терпит отлагательств. У нас есть только эта неделя.