Когда зацветет абелия

Еще накануне я заметила, как тяжело ему дается этот путь. Чаще стали делаться остановки, длиннее привалы. Зола массировала его больную ногу, но это помогало ненадолго. Он то и дело менял способ передвижения – то садился верхом, то возвращался в карету, но всячески старался скрыть терзающие его боли. Этим утром он даже решился проехаться рядом с Розой на телеге с провиантом и коробками с одеждой, растянувшись на спине прямо на мешках с сыром.

Вот и теперь в его голосе не проскользнуло даже намека на усталость и мучения. Я еще раз внутренне восхитилась его выдержкой и силой воли.

– Разбойники или месть короля – он ведь тоже мог устроить нам дополнительные трудности. Наподобие тех, что ты устроил ему, – ответила я.

– Ни один разбойник не решится напасть на карету с моим гербом, дорогая женушка, – произнес герцог с улыбкой, – если ты помнишь, я в прекрасных отношениях с местными контрабандистами, в связи с чем пользуюсь заслуженным уважением главарей шаек. К тому же среди них настоящих преступников не так уж и много. В основном это брошенные на произвол судьбы солдаты, которых король оставил без жалованья после первой войны с фламандцами, или беглые должники, которым грозит долговая яма или даже казнь. А все потому, что своими неумелыми действиями в политике его величество Филипп IV развязал уже несколько войн с соседями, накладывая на плечи ремесленников и крестьян непосильное налоговое бремя, чтобы снабжать армию. Даже некоторые знатные гранды разорились. В их числе и твой отец.

– Но теперь он собирается в очередной поход. – Мне почему-то вспомнился разговор Альваро с Филиппом в тот вечер, когда супруг выиграл меня в карты. – Вы, кажется, говорили о пожертвовании, которое ты внесешь в казну на этот поход.

– Уже внес, – выдохнул герцог, – но мне стало известно, что мои деньги помогли ему разобраться с ростовщиками, которым король задолжал. Помимо жажды военной славы, в нем присутствует страсть к роскоши и мотовству. Он любитель устроить пышный прием на ровном месте или же пошить шторы с позолотой для двух сотен окон своего дворца. К тому же частые переезды двора из владения во владение проделали в его казне еще большую брешь. Королевская армия сейчас далеко не в лучшем состоянии.

– И это хорошо, – вставила свои пять копеек Зола, которая слушала Альваро, словно ребенок своего отца, – с восхищением в глазах, едва ли не заглядывая ему в рот. – Раз его армия разобщена и деморализована, то он не сможет противостоять революции.

– Время пришло, – резюмировал сказанное герцог, отвернувшись к окну.

Он замолчал, и я поняла, что его ногу вновь пронзила острая жгучая боль.

Тем временем карета въехала в город. Копыта лошадей застучали по мощенной булыжником мостовой, нос уловил запахи еды, в воздухе разлился гул людских голосов, прерывающийся кудахтаньем кур и мычанием коров. Чем дальше мы продвигались вглубь, отдаляясь от окраины, тем тише становилось на улице, тем чаще попадались богатые дома и красиво одетые горожане.

Проехав несколько улиц и повернув пару раз направо, мы выехали к высокому трехэтажному особняку из того же бурого камня, что и крепостная стена. Однако было заметно, что за этим домом ухаживают в отличие от крепостной стены.

Особняк стоял в конце улицы, защищенный естественной изгородью из кустов жимолости. От ее аромата, разлившегося в воздухе густым киселем, в носу начало щекотать. К парадному входу вела усыпанная гравием дорожка.

Стражники, охранявшие невысокие кованые ворота, завидев нашу карету, тут же бросились их открывать, расшаркиваясь даже перед кучером с Розой. Эта сцена позабавила меня. Видимо, герцогиня дала строгие указания, как следует встречать дорогого гостя.

Наш экипаж остановился напротив дверей красного дерева с золочеными ручками в виде скипетров – символ принадлежности владельца дома к королевскому двору.

Я с наслаждением вышла из кареты и полной грудью вдохнула свежий воздух с запахами близкого моря и буйной растительности, расположившейся в саду сразу за особняком.

Высокие двустворчатые окна имения Гарибальди были занавешаны тяжелыми бархатными шторами болотного оттенка. На втором этаже дернулась одна из занавесок, и мне показалось, что за ней мелькнуло лицо герцогини.

Тем временем дворецкий, вышедший нам навстречу, раздавал приказы касательно нашего размещения и разгрузки телеги.

Поднялась суета. Из бокового флигеля, словно по мановению волшебной палочки, на улицу высыпали многочисленные слуги, которые, точно муравьи, принялись копошиться, бегать туда-сюда, перетаскивая мешки и коробки. Не успела я моргнуть глазом, как разгруженная телега тронулась с места и покатила в сторону дворовых построек, расположенных чуть поодаль от основного здания.

В этот момент широкие входные двери распахнулись, точно поддавшись сильному порыву ветра, и я оказалась прижата к пышной груди герцогини Гарибальди.

– Ба! Душенька моя! Наконец-то! Я все глаза с утра проглядела в ожидании вашего прибытия.