Когда зацветет абелия

– Неужели? – изумилась я и посмотрела наверх. – И правда! Что это за странные дыры? Как будто кто-то висел на ней и ткань не выдержала… Послушай! – Я строго посмотрела на нее. – Если кто-то во дворце узнает… мм… о тайных забавах его величества, я лично задушу тебя, ясно?! Ни одна душа не должна знать об этой шалости короля! Даже маркиз Пилар! Тем более маркиз Пилар – он, как прелат церкви, может навредить королю, узнав такое! А теперь немедленно пришли сюда горничную, чтобы она поменяла занавеску. И желательно немую! Ясно?

– Хо-хо-ро-шо, – заикаясь, ответила Лаура, до которой, как я надеялась, дошел истинный смысл моих слов.

Пусть думает, что король немного извращенец и любитель ролевых постельных игр, а может, даже немного чокнутый. Все лучше, чем быть пойманной на попытке побега.

Когда за ней закрылась дверь, я смогла с облегчением выдохнуть. Этот дворец душил меня. Его стены сжимались вокруг меня, создавали вакуум, в котором мне не хватало воздуха. На каждом шагу меня ждала проверка – шпионы, часовые, охрана под дверью, противный самодержец, нутро которого сожрала черная зависть и злость.

Я встала с пуфа и подошла к кровати, провела рукой по платью, наслаждаясь приятными ощущениями от соприкосновения с дорогой тканью. Король специально подарил мне этот почти белый наряд, намекая на грядущие события. Но для меня в этом платье виделся совсем другой смысл. Скоро белоснежная поверхность королевского наряда зальется кровью предателей.

Осталось совсем немного.

Глава 36

Из малиновой гостиной доносились приглушенные голоса. Мой цепной пес – камердинер проводил меня до самых дверей, а затем, откланявшись, отошел назад на несколько шагов и встал, дожидаясь, чтобы я вошла внутрь.

Чертов надзиратель – бдит в оба! Хотя я и сама добавила ему самоуверенности, пригрозив утром, что пожалуюсь королю, если он будет плохо следить за мной.

Очень хотелось удрать, но вместо этого я открыла дверь. Король и маркиз Пилар стояли у камина и беседовали. Король облачился в любимый небесно-голубой камзол, расшитый жемчугом, а пузо Пилара обтягивала черная ряса, подпоясанная сиреневой атласной лентой. В руках у Филиппа была чугунная кочерга, которой он двигал горящие поленья. Судя по всему, они не заметили моего прихода, потому как даже не обернулись в мою сторону. Надо признаться, вошла я действительно бесшумно – дверь не скрипнула, а шуршащую юбку я приподняла руками.

– Почему вы не хотите сжечь все сразу? К чему это представление? – спросил Пилар.

– Мне доставляет удовольствие наблюдать за тем, как каждое письмо превращается в пепел на моих глазах, – ответил Филипп.

Я насторожилась и присмотрелась. На каминной полке лежало несколько бумажных конвертиков, которые показались мне смутно знакомыми. Тревожный колокол зазвонил в голове. Что жжет этот павлин? Что это за бумаги?

Ужасная догадка пришла в голову, и я машинально начала отрицательно мотать ей, бормоча себе под нос:

– Нет, Боже! Только не это! Молю тебя… Только не письма!

Мой тихий шепот заставил мужчин обернуться. Филипп расплылся в улыбке. Очевидно, настроение его улучшилось, но я даже подумать боялась о причинах этого улучшения. Тело начала бить мелкая дрожь. Неужели я упустила главные улики? Как? Когда? Наверное, когда спала…

– Прошу вас, дорогая герцогиня. – Правитель Басконии отложил в сторону кочергу и сделал мне навстречу несколько широких шагов. Я на автомате протянула ему руку для поцелуя, продолжая пялиться на огонь в камине. – Вы сегодня просто блистательны! – Его горящий взгляд прошелся по мне, заставив поежиться.

– Ваше величество, ваше высокопреосвященство, – проблеяла я дрожащим голосом, сделав неуклюжий реверанс.

– Вы очень голодны? – поинтересовался Филипп, и я только теперь заметила накрытый на три персоны стол и несколько слуг, стоявших в сторонке в ожидании начала обеда.

– Нет, – выдохнула я.

– Тогда позвольте мне закончить одно важное дело, а после мы приступим к еде.

– Как прикажете.

Я склонилась в покорном книксене, незаметно смахнув с лица слезинки. Ни в коем случае нельзя показывать, что я расстроена или что поняла, в чем дело.

Филипп тем временем взял с каминной полки оставшиеся бумаги и пачкой бросил их в огонь.

– Не будем заставлять сеньору Федерику долго ждать, – проговорил он, смерив меня похотливым взглядом, от которого у меня затряслись все поджилки.

Обед прошел как в тумане. Я с трудом смогла проглотить несколько кусочков зажаренной на вертеле дичи, пару раз укусила сочный персик и при каждой возможности бросала тайком взгляды на камин, в котором сгорели все наши надежды.

В тот момент я даже не знала, стоило ли мне дальше разыгрывать этот спектакль или лучшим решением был бы побег к мужу, чтобы мы могли вместе уплыть на корабле Джонса?

– Вы ничего не съели, душа моя. – Голос Филиппа вывел меня из оцепенения.

Я посмотрела на его довольную физиономию. Уголки рта блестели от жира, а на лацкане камзола алело пятно от вина. На белых манжетах виднелись желтые пятна от масла. На скатерти возле его тарелки валялись хлебные крошки.