Когда зацветет сакура…

– Нет уж, позвольте!.. – остановил его Коломыцын. – Вы меня только что обвинили в клевете на советскую власть, и я должен опровергнуть это обвинение… Кстати, вы знаете, в честь какого события был построен храм Христа Спасителя?.. Я вижу, это вам неизвестно… – заметив растерянность в глазах капитана, произнес он. – Так вот знайте – в память о погибших в Отечественной войне 1812 года. На колоннах этой церкви были написаны имена героев, павших во время той войны. Храм строился пятьдесят лет, при этом строился на народные деньги – их собирали по всей стране. Это было выдающееся произведение архитектуры, а стены его были расписаны корифеями русской живописи.

Жаков снова было сделал попытку перевести разговор на другую тему, но Коломыцын опередил его.

– А скажите, где сейчас в Москве древний Страстной монастырь? Нет его! Вы его тоже снесли. Где чтимая всем русским народом Иверская часовня и чудотворная икона Иверской Божьей Матери, находившаяся в ней? Где еще десятки, а может быть, и сотни русских церквей и часовен? Тот же чудесный собор в Самаре… – этот собор Жаков помнил. Помнил он и то, сколько слез было пролито тогда его земляками, сколько проклятий обрушилось на голову тех, кто разрушал этот храм. – Ладно, вы, большевики, люди неверующие, но вы должны были все это сохранить хотя бы как памятники древнего русского зодчества, живописи и скульптуры… – Коломыцын сделал паузу, чтобы перевести дух. Однако, испугавшись, что капитан воспользуется этим, чтобы направить его мысли в другое русло, тут же продолжил: – Но вы разрушили не только церкви, вы разрушили и саму веру в непоколебимость российских устоев… Кстати, во время войны, забыв про то, что в свое время вы могли ничтоже сумняшеся снести в Архангельске старинное здание таможни, построенное еще при Иоанне Грозном, вы бурно на весь мир протестовали, когда наши русские церкви разрушали немцы. Что это, как не двойные стандарты в подходе к сохранению человеческих ценностей?

Ну, это было уже слишком, потому Жаков решил покончить с этой темой. Но едва он начал о чем-то говорить, как Коломыцын перебил его:

– Что, не нравится правда? – усмехнулся он. – Но ведь, как говорил ваш учитель Ленин, факты – это упрямая вещь. А факты говорят против вас…

Жаков покачал головой.

– Из вас вышел бы хороший пропагандист, – сказал он. – Вот только не в ту сторону направлены ваши мысли. Вы меня понимаете?

Стойкость и смелость суждений этого человека, видимо, произвели на капитана впечатление, и он стал думать о том, что с ним делать. Нет, это был не враг. И даже не заблудшая овца. Просто Коломыцын болел душой за то, чего он был лишен по трагической случайности. Он болел за свою историческую родину, где, несмотря на то что он там никогда не был, осталось нечто такое, без чего он не мог жить.

– Честно вам скажу: вы попали в страшное дерьмо, – неожиданно проговорил Жаков. – Однако в каждом деле есть выход… – он внимательно посмотрел на арестованного. – Вас спасти может только сотрудничество с нами… Нет, шпионить за кем-либо вам не придется. Вы прекрасно владеете словом – и это очень важно…

– Вы хотите, чтобы я стал вашим рупором? – на лице Коломыцына мелькнула усмешка. – Увы, капитан, вы не к тому обратились… Ну скажите, разве можно вот так, в одночасье, изменить свое мировоззрение? И другое: разве не могу я без этого любить свою родину? Да, я вижу, вы человек порядочный… Кстати, мне о чекистах говорили совсем другое, но оказывается…

– Люди разные бывают, – не дал договорить ему капитан. – Среди вашего брата тоже есть как порядочные люди, так и мерзавцы. У меня в сейфе лежит целый список тех, кто добровольно помогал японцам в их борьбе против нас.

– Были такие… – согласился Николай. – Но поймите, у них тоже была своя правда…

– Что-о?! – глаза Жакова налились кровью. – Разве вы не понимаете, что эти иуды, по сути, воевали против своей исторической родины? Разве можно их оправдывать?

Он думал, что Коломыцын начнет сейчас выкручиваться, уверять, что капитан не так его понял, но нет…

– Оправдать их нельзя, но понять можно, – сказал тот. – Помните? Цель оправдывает средства. Они хотели вернуться на эту самую историческую родину, а иного пути у них не было…

– Наверное, не было, – холодно произнес Жаков. – Но и это не путь. Впрочем, как же! Вместо того чтобы выбрать дорогу домой, они выбрали ту, что ведет в ад… – он шарил рукой по столу, нашел пачку «Казбека», закурил. – Ну так как, гражданин Коломыцын? Вы готовы сотрудничать с нами? – напрямую спросил капитан.

Тот покачал головой.

– Я бы стал вам помогать, но мои убеждения не позволяют это сделать… – твердо, но без всякого пафоса произнес он.