Когда земли окутает мрак

– Они пришли на смерть и принесли смерть с собой. – Она бесцветно улыбнулась. – Я спускалась долго, трудный путь отнял у меня все силы. И когда я собиралась окунуться, чтобы смыть пот, перемешанный с пылью, случилось это. Ослепительная вспышка. Как будто взорвалось солнце. Я даже обернулась поглядеть на него. Солнце было на месте. А вот в моей земле творилось что-то неладное. Стихли все звуки, точно невидимая стена вдруг отделила от меня Поднебесный хребет. Опрометью бросилась я назад. Бежала, оскальзываясь и падая на крутых склонах, но не сбавляя шага. А потом увидела первый дом. В нем когда-то жил известный кожгхэс[28]. Дом был пуст, будто он никогда и не знал жильцов. Я бежала дальше и кричала. Но никто так и не отозвался. – Химера смахнула с лица упавшую смоляную прядь. – Тогда я еще не знала, что они сгинули без вести, сгорели в безжалостном свете красных камней. Я добралась до замка, оббежала его не раз и не два, заглянула в каждый угол, выкрикивая имена отца, матери, сестер, – но никто так и не отозвался. Охваченная отчаянием, я не сразу приметила пепел. Он скорбно алел в предзакатных сумерках. Осознание заставило меня оцепенеть от ужаса. Мир вдруг бешено закружился, и, не в силах дольше держаться, я лишилась чувств.

Химера помолчала, припоминая былое, и Хейта не посмела нарушить тишину.

– Очнулась я только под утро. И, припомнив, что произошло, тут же задохнулась от боли! Горе жалило меня, жгло. Теряя рассудок и заливаясь слезами, я металась по замку и просто… просто кричала. Потом, бессчетное время спустя, когда ко мне вернулась хоть какая-то способность мыслить, я решила бежать к людям в Бервит. Они ведь тоже были у нас, наивно подумалось мне, нужно рассказать о том, что произошло. – Химера усмехнулась, но глаза ее при этом недобро блеснули. – Что поделать, я была тогда совсем ребенком.

Хейта невольно поежилась и опустила омраченные глаза. А химера тем временем продолжала:

– Я пришла к городу смертельно уставшая, грязная, голодная и продрогшая. Хорошо хоть, достало ума не кричать о случившемся у ворот. Не знаю, что меня остановило. Стражники были заняты, телег у ворот было видимо-невидимо. Потому я просто молча проскользнула в город. Но беседа первых же горожан заставила меня обмереть от ужаса. Люди говорили о химерах. Они знали. И не горевали, а радовались, праздновали, пели песни. Меня как кипятком окатило – за помощью я притекла в стан врага. Я вжалась в стену, не в силах пошелохнуться, точно желала стать невидимой и чудом оказаться далеко от города. А еще мне до смерти хотелось наброситься на всех этих счастливых людей и разорвать их в клочья. Но крупицы разума, не иначе как чудом уцелевшие в моей голове, твердили, что мне это не под силу. Я только бесполезно потрачу жизнь, исчезну бесследно, пропаду, как и мой народ. Тогда я поняла: мне нужно затаиться. На месяцы, годы, быть может, столетия, ведь век химер долог, чтобы осуществить свою месть.

Хейта слушала Мерек с темнеющим лицом.

– А что было дальше? – тихо спросила она.

Химера пожала плечами.

– Долгие годы после тех событий просто потонули во мраке. О том, что можно воспользоваться семейным богатством, я тогда не подумала и поплатилась за это – часть успели разграбить. Но тогда я не могла поступить иначе, сама мысль о возвращении в родной край вселяла в меня ужас. Я не ведала, куда податься. Везде была лишней. Чужой. Даже многие существа меня чурались. – Глаза Мерек недобро сверкнули. – Однажды дорога привела меня к Сумрачному лесу. Он стал местом, где я смогла обрести хотя бы временный приют. Потом пастыри леса поведали мне о замке посреди моря. Когда-то в нем обитал сам Дорг Лютый.

Химера произнесла его имя едва ли не с благоговением, и Хейта невольно поежилась.

– Пастыри не были уверены, что замок еще стоит. Он находился в забвении много лет. Но я решила попытать счастья, терять мне было уже нечего. Я украла небольшое суденышко и отправилась в путь. Море было неспокойным. Когда я почти достигла острова, лодку понесло на скалы, и она разбилась, разлетелась, как щепки битого ореха. Будь я человеком, то непременно погибла бы. Но я была химерой и потому выжила.

Мерек замолчала. Хейта тоже хранила напряженное молчание. Она не ведала, что ответить на такое признание. То, что люди сотворили с химерами, было воистину бесчеловечным. Ведь не скажешь просто «мне жаль». Когда гибнет народ, надобно что-нибудь повесомей. Будь перед ней Мар или Харпа, она бы просто обняла их, утешила, как могла. Но не станет же она обнимать химеру!

– То, что с тобой случилось, – изрекла она наконец, тщательно подбирая слова, – не должно случаться ни с кем. Потерять всех. Весь народ. Я не представляю, каково тебе было. Совсем одна. А вокруг – сплошь враги и ненавистники.

Полные губы химеры изогнулись в улыбке.

– Я знала, что ты поймешь. Тот, кто испытал одиночество сам, безошибочно распознает чужое. Ты же знакома с одиночеством слишком хорошо. И не только с ним – с пренебрежением тоже. С тобой не хотели иметь дела. Шептались за спиной.