Когда жизнь подкидывает тебе лимоны

— Пенни? — Я смотрю на нее и хочу обнять, но вижу, что ее губы по-прежнему плотно сжаты. — Если ты против этого мероприятия, значит, его не будет, — твердо говорю я. — Я позвоню в музей, плотникам, Спенсеру, моделям — всем, кто в нем задействован. Без твоего благословения оно не может состояться.

Она с трудом сглатывает и опускает глаза в пол, и тут из прихожей слышится скулеж. Бобби все это время торчит там. Должно быть, почувствовав общее напряжение, он благоразумно решил держаться подальше. Иззи выходит к нему и что-то бормочет успокаивающим тоном.

— Ладно, — говорит Пенни, только и всего.

Я вздыхаю.

— Может, поднимешься в комнату Спенсера и посмотришь на одежду? Я имею в виду коллекцию «Мисс Пятницы». Она действительно потрясающая — то, что нам удалось собрать. — Она мотает головой. — Ну, пожалуйста. Взгляни одним глазком, и, возможно, ты передумаешь. Там твои старые модели, все ключевые изделия, которые всем так нравились… — Я замолкаю, потому что чувствую, что сама вот-вот заплачу.

Лицо Пенни смягчается, она смотрит на меня, точно в задумчивости. Затем поворачивается и говорит:

— Бобби нужно отвезти домой. Он проголодался, а я, кажется, забыла разморозить фарш.

И они уходят.

Глава тридцать восьмая

Пятница, 22 ноября

Я раздумываю над тем, чтобы позвонить на работу и сказаться больной. Но меня гложет совесть, и в итоге я звоню Роуз и рассказываю ей всю историю, включая печальный конец, после чего в трубке повисает пауза.

— Роуз? — окликаю ее я. — Простите меня — я знаю, что последние недели потратила на это много сил и, возможно, не в полной мере была сосредоточена на работе. Я признаю, что отвлекалась. Я пыталась делать все сразу, но…

— Я понятия не имела, что ты этим занимаешься, — говорит она, и в ее голосе слышится искреннее удивление. — Даже не догадывалась.

Ой, блин, даром мне это не пройдет, и неудивительно. Делать посторонние проекты — значит отрывать время от основной работы, и если есть что-то, на чем Роуз категорически настаивает, так это стопроцентная самоотдача.

— Да, конечно, — бормочу я.

— Я хочу сказать, что не догадывалась о том, что у тебя, ко всему прочему, есть такое большое дело, — поясняет она. — И я не замечала, чтобы ты отвлекалась. Как раз напротив, ты казалась такой… даже не знаю, как сказать, чтобы не прозвучало снисходительно, — она замолкает. — Слушай, я понимаю, что идея с Посланницей Менопаузы была полной ерундой, и стараюсь проявлять деликатность, но в последнее время ты казалась мне такой бодрой, воодушевленной и энергичной. Не хочу сказать, что обычно ты другая. Вовсе нет. Но тут как будто у тебя открылось второе дыхание. И я подумала, что ты… избавилась от симптомов.

Она имеет в виду приливы и все такое, предполагаю я и, несмотря на все, улыбаюсь.

— Они постепенно смягчаются, — говорю я.

— Что же, радостно слышать. А я решила, что причина в компании, — добавляет она со смешком, — в нашей молодежной команде и общей обновленной атмосфере. Потому что у нас с каждым днем становится все лучше, верно? — В ее голосе звучит нотка надежды.

— Да, конечно.

— Но на самом деле… дело было в другом.

Я делаю глубокий вдох.

— Мне это было действительно важно.

— Да, представляю. И могу вообразить, как ты огорчена сейчас, поэтому даже не думай приходить сегодня в офис. Возьми выходной — отдохни, расслабься, займись чем хочешь.

— Спасибо, — говорю я, переполняясь благодарностью.

Роуз вздыхает:

— А ты уверена, что твою подругу не переубедить?

— Э-э, нет, не думаю.

— Очень жаль, Вив. Жаль тебя и всех остальных, но ты очень старалась и, судя по всему, выложилась на все сто. И это лучшее, что ты могла сделать.

— Спасибо, — снова говорю я, почти коря себя за то, насколько трудным представлялся мне этот разговор. В конце концов, в глубине души, за внешним показушничеством и бесчувственностью, Роуз — нормальный человек и, хотя нагружает меня поручениями, типа ушных капель и лобкового волоса на унитазе, в определенном смысле она переживает.

Несколько минут спустя от нее приходит сообщение: Будет минутка, попроси нового уборщика убрать куда-нибудь фитнес-мяч. Кабинет загромождает, да и как полка этот мяч бесполезен.

— Вы уже позвонили Ханне? — спрашивает у меня по телефону Ник.

— Еще нет, — отвечаю я. — Думаю над тем, как лучше сформулировать. Я абсолютно уверена, что это ей очень не понравится. Сделаны афиши и программы, организовано выставочное пространство, уйма времени была потрачена на совещания, и все впустую, а они и так работают на износ из-за нехватки персонала. А хуже всего то, что Ханна считала, что Пенни с нами, в курсе и полностью поддерживает. Я ввела ее в заблуждение. Я позволила ей так думать, Ник. Она будет в ярости…

— Да нет, я уверен.

— Только Айла знала, что мы еще не рассказали. Но и ей я до сих пор не позвонила, хотя она — моя лучшая подруга. Я чувствую себя такой идиоткой.