Когда звезды чернеют

Я разговаривала по платному телефону в коридоре общежития. Эллис продолжал говорить, но я забилась в угол и тряслась в рыданиях, не заботясь, что меня увидят или услышат. Если Хэп хотел умереть, конечно, именно так он и поступил бы — в лесу, один, на собственных условиях. Без драмы, без фанфар. Без прощаний. Как бы мне ни хотелось верить, что он никогда меня не оставит, даже если ему очень плохо, мне уже исполнилось восемнадцать и я перестала быть его воспитанницей — по крайней мере, с точки зрения государства. Он исполнил то, что обещал.

Слова Эллиса продолжали звучать из телефонной трубки, крадя воздух из моих легких.

— Будут похороны? — с трудом выдавила я, чувствуя странную пустоту.

— В подобных случаях должно пройти много лет, прежде чем государство признает человека мертвым. Но тут говорят о поминальной службе. Я буду держать тебя в курсе, чтобы ты могла приехать на нее.

«Домой». Казалось, это слово в одно мгновение полностью перекроилось. Без Хэпа и Иден Мендосино стал просто местом — каким-то местом — или так мне казалось сквозь горе.

— Конечно, — сказала я, потом поблагодарила его и повесила трубку. Больше я никогда туда не возвращалась.

Глава 57

Выхожу из рощи и направляюсь прямиком на Наварро-Бич, к югу от городка, чтобы встретиться с поисковой группой. Парковка маленького пляжа находится в конце заросшей дороги, которая ведет мимо старой таверны времен лесорубного бума девятнадцатого века. Тогда все побережье покрывали лазейки, как их называли, — маленькие отгрузочные точки, где работники лесопилок отправляли по шатким желобам доски к ожидающим шхунам. Позднее здесь поселились китобои, контрабандисты и женщины дурной репутации. В течение семидесяти пяти лет — целое поколение — эти места разрастались и процветали при поддержке салунов, продовольственных лавок и домов, больше похожих на палатки. Сейчас здесь есть только эта заброшенная таверна — памятник былых времен, — широкая полоса песка, покрытая пла́вником, и группа из двадцати или тридцати человек на парковке.

Вылезаю и пристегиваю Сверчка к поводку. Замечаю неподалеку группу женщин, застегивающих ветровки поверх спортивной одежды. Одна из них — Эмили, и я испытываю гордость за нее. И удивление. Для нее это большой шаг. Секунды спустя замечаю Гектора. Он топчется на месте, будто у него уже замерзли ноги в ботинках. Скорее всего это нетерпение. Мысль, что он может найти сестру слишком поздно. Или вовсе не найти.

Странно видеть его и Эмили в двадцати футах друг от друга. В течение пятнадцати лет жизни Кэмерон они разделяли ее, слепо и разобщенно, зная совершенно разные версии одной и той же девочки. Версии, которые никогда не соприкасались. Но сейчас они почти встретились.

Организует отряд Билл Манси, отец Кейтлин. Пока что он делит людей на маленькие группы. Я быстро здороваюсь с Гектором, а потом пристраиваюсь поближе к Эмили, чтобы оказаться вместе с ней. Я не видела ее с тех пор, как нашли тело Шеннан, и хочу знать, как у нее дела.

Кажется, ей легче от того, что этим утром у нее есть чем справиться со своими страхами. Я чувствую то же самое, когда группы начинают расходиться с парковки. Нашей группе назначена самая северная часть пляжа, где больше всего пла́вника. Прилив приносит его и оставляет выбеленными солнцем кучами, где подростки, художники и вольные люди роются в нем, чтобы соорудить убежище изгнанника или создать странные, детальные скульптуры, собранные вместе природой и вкопанные в песок.

Я всегда считала эти структуры прекрасными, но сегодня дует холодный ветер, солнце спряталось, а мы не гуляем, а ищем тело или место убийства.

— Вы нашли ту девушку, — говорит Эмили, едва мы выходим с парковки. Голос у нее ломкий, хрупкий. — Как это повлияет на поиски моей дочери?

— К сожалению, пока мы не знаем. Но в некотором смысле это хорошие новости. Сейчас нам помогает ФБР. У нас намного больше рук и больше ресурсов. Очень надеюсь, скоро что-нибудь сработает. Мы ее найдем.

Она не отвечает. Я следую за ее взглядом до длинного штабеля плавника с пустотами и затененными участками, которые сегодня кто-то будет осматривать, тщательно и даже скрупулезно. По тому, как напряжено тело Эмили, можно догадаться, о чем она думает. «Найдем» вовсе не означает «вернем живой».

Я незаметно увожу нас на север, где пляж расширяется, ограниченный только черными камнями утеса в дальнем конце и маленьким эстуарием[57], который уже обыскали. Но Эмили это знать ни к чему. Мы идем бок о бок; ветер дует в спину, его порывы легонько подталкивают нас, почти как руки. Песок несется, сверкает, дарит воздуху тело, сделанное из стекла. Мои руки замерзли, и я засовываю их глубоко в карманы.

— Вы знали, что Кэмерон хотелось поработать моделью? — решаю приоткрыться. Поделиться своими размышлениями, даже если это не самая лучшая идея.

— Что?.. Нет. Кэмерон даже никогда не красилась. В ней не было ничего девочкового.

— Снаружи, возможно… — Достаю фотографию и протягиваю ей.

Эмили застывает на полушаге, словно увидела змею.