Когда звонит колокол (ЛП)

— Я верю в твои способности, но мы не знаем, что может пойти не так. Возможно, тебя не будет рядом с ним, но все же ты подвергнешься опасности, особенно когда Беллс внедрится — он может вести двойную игру. Они могут вернуться в дом после его ухода, чтобы проверить его. Есть много разных вещей…

— Я знаю.

— Поэтому вместо того, чтобы отправлять сообщение нашим аврорам, ты отправишь его мне. Я дам им знать, но приду раньше, где бы ты ни находилась.

Гермиона кивнула, и друг на мгновение откинулся на спинку стула, запустив пальцы в волосы. У нее сложилось ощущение, что Кингсли потребовалось гораздо больше времени, чтобы убедить Гарри, что она подходит для этой работы, чем им потребовалось, чтобы убедить в этом саму Гермиону. Гарри бы и сам взялся за это Задание, но, возможно, ему не хватало года или двух, чтобы возглавить отдел авроров. Слишком много дел нуждались в его участии, а если бы он полностью подключился к операции, то у него не хватило бы времени на остальное.

Гермиона работала в Отделе правопорядка, и в число ее должностных обязанностей входили допросы и проверка бывших заключенных. Она была благонадежной, опытной и сражалась на войне вместе с Гарри. Она могла справиться в любой ситуации, и не было ничего слишком неотложного, требующего ее безраздельного внимания — впрочем, Гермиона все еще изучала определенные законы, которые надо было изменить. Гарри не доверил бы эту операцию никому другому, кроме Рона, но Кингсли никогда бы согласился на владельца магазина приколов, герой тот войны или нет. У Гарри могли быть и другие причины сделать выбор в ее пользу, но они уже очень давно их не обсуждали.

Гарри поправил очки на носу, его глаза сияли ярко-зеленым. Гермиона спрашивала себя, перестанут ли они когда-нибудь переживать друг за друга. Ей постоянно снилось, что она спасает друзей, или что они спасают ее.

— Сегодня вечером меня там не будет, но свяжись со мной по каминной сети, когда вернешься домой.

— Да, сэр. — Она слегка улыбнулась ему, видя, как Гарри едва сдерживается, чтобы не закатить глаза. Он нервничал и беспокоился, а это не слишком помогало ей справляться с ее собственными переживаниями. — Рон.

Он бросил взгляд на дверь, одновременно снимая заклинание тишины. Гермиона слишком сильно сжала ручку чашки, делая вид, что пьет, хотя на самом деле лишь глубоко вздохнула. Все это очень напоминало ей войну, и она не могла унять бурление в крови и дрожь в костях.

20:57

—…утратившим законную силу, но вы будете обязаны поделиться всей информацией и воспоминаниями, связанными с операцией, даже после прекращения действия договора. Если выяснится, что вы участвовали в операции, руководствуясь скрытыми мотивами, а затем отказались от выполнения договора после того, как цели этих мотивов были достигнуты, вы получите дополнительный срок. Скрытые мотивы определяются как контакт с…

— Я умею читать! — Малфой оторвал глаза от пергамента, чтобы бросить на нее свирепый взгляд, прежде чем снова вернуться к тексту.

Гермиона не была бы в этом так уверена с учетом того, что он неотрывно смотрел в договор уже пятнадцать минут. Конечно, он решил перепроверить контракт на случай, если они что-то еще изменили с момента последней встречи. Судя по стиснутым челюстям, Малфой не был доволен формулировкой нового пункта, но это был тот максимум, который они готовы были предложить. Он по-прежнему мог отказаться от выполнения Задания в любой момент, и это уже было большой уступкой по сравнению с первоначальным вариантом.

Малфой дочитал до конца последней страницы, и теперь его взгляд был прикован к строчке подписи. К этому моменту Гермиона пребывала на грани, нетерпеливо переплетая пальцы и зная, что все зависит от решения, которое он примет в следующие десять секунд. Возрождение крепло с каждым днем. Если бы они даже смогли найти замену Малфою, это заняло бы у них недели. Они нуждались в нем, и если бы он не нуждался в них в ответ, то они никогда не оказались бы там, где оказались сейчас. Малфой слишком сильно ненавидел мир, чтобы броситься его спасать, но он беспокоился о своей свободе, будущем и репутации. Он наверняка догадывался, что члены Возрождения в любом случае придут за ним или его матерью, как только он окажется вне стен Азкабана. Не то чтобы Малфой делал выбор по соображениям героизма. Для него это всегда было вопросом жизни или смерти, и, возможно, его единственное спасение состояло в том, что в последний момент он всегда выбирал жизнь.

Малфой выпрямился, приподнимая подбородок и вытягивая руку, пока натяжение цепи не ослабло. Кандалы слегка сдвинулись вверх по его запястью, и, хотя на внешней стороне виднелось небольшое покраснение, синяков на нем не было. В отчетах о его тюремном заключении охранники часто отмечали наличие фиолетовых синяков вокруг запястий в течение первого года. Она предполагала, что это было результатом как чрезмерно грубого обращения, так и внутренней потребности сбежать, хотя он годами считал, что это невозможно. Она надеялась, что он продолжит так думать.