Когда звонит убийца. Легендарный профайлер ФБР вычисляет маньяка в маленьком городке

– Он несколько раз упоминал сегодня, что собирается жениться на Дон Смит, и, по сути, пригласил нас на свадьбу и понял бы, если бы мы не смогли прийти.

Звучит дико, пока вы не поместите это в контекст общих сексуальных фантазий Белла об обеих сестрах Смит. Несколько раз в суде он переключался на Фоллингстад («Между нами, вы прекрасны, вы прекрасны. Я люблю блондинок в профессиональном смысле») и второго адвоката защиты Элизабет Леви, которую погладил по щеке.

Белл также заявил, что его процесс по делу об убийстве связан с утечкой информации, касающейся национальной безопасности, и он ожидает, что президент Рональд Рейган приедет в Южную Каролину, чтобы освободить его.

Прежде чем вынести решение по ходатайству защиты, судья Смит снова вызвал Белла к свидетельскому месту и взял Библию, которую использовали для приведения к присяге свидетелей.

– Назовите свое имя, – приказал Сверлинг.

– Меня зовут Ларри Джин Белл.

– Что, если я скажу вам не говорить о Дон Смит?

Вместо ответа Белл начал листать Библию. Сверлинг повторил вопрос.

Оставив вопрос без ответа, Белл оглядел зал суда и заговорил невесть к чему:

– Пища для размышлений, как я уже говорил ранее, это записано. Если вы верите, что это правда, то поверите и тому, что я скажу дальше: Мона Лиза – мужчина, а молчание – золото, мой друг.

Он встал, сошел с трибуны и направился к столу защиты.

Сверлинг попытался его вернуть:

– Ларри, займите свое место.

Белл как будто не слышал.

– Ларри, вернитесь!

Белл остановился, оглянулся на своего адвоката и сказал:

– Я вверяю свою жизнь в ваши руки. Относитесь к ней как к своей собственной. – Потом он сел, добавив: – Я устал, давайте покончим с этим.

– Ваша честь, все это походит на какое-то шоу! – обратился к судье Майерс.

– Я возражаю против замечаний адвоката о том, что это походит на шоу, – поспешил возразить Сверлинг.

В начале пятого в пятницу судья Смит постановил:

– Я считаю, что обвиняемый готов давать показания, и поэтому приказываю возобновить разбирательство.

Наиболее точная ментальная картина, как мне представляется, была представлена на следующий день. Доктор Глория Грин, практикующий психиатр в Оклахома-Сити, которая входила в экспертную комиссию при Психиатрическом институте Холла в 1976 году, пришла к выводу, что Белл в значительной степени симулировал психическое заболевание, чтобы обеспечить более благоприятный исход своего дела.

– Мы понимали, что ему не место в обществе, – свидетельствовала она. – Мы понимали, что у него нет совести. Он действительно отличал добро от зла и мог контролировать себя, когда хотел, но не испытывал угрызений совести и ни о чем не сожалел. Учитывая это, а также слабый контроль над импульсами, мы понимали, что выпускать его на свободу не следует, пока он не пожил в контролируемой среде.

Она признавала, что лечение такого рода характеропатии редко бывает эффективным, но «если есть хоть какая-то надежда найти у человека каплю совести, он имеет право лечиться». Далее Глория Грин заявила:

– Когда некоторые обвинения против него были сняты, он взялся за прежнее, стал более собранным и агрессивным, показал, что может регулировать свое поведение в соответствии с ситуацией.

Учитывая все произошедшее в зале суда в пятницу, моя очередь выйти к свидетельской трибуне наступила только на следующий день, в субботу, 22 февраля. Майерс начал с того, что представил меня, а уже потом попросил рассказать о моем опыте, исследованиях и интервью, которые мы проводили с заключенными рецидивистами, убийцами и насильниками, а также о моей работе в качестве менеджера программы криминального профайлинга ФБР. Присяжные, как мне показалось, слушали его внимательно.

Затем он перешел к сути моих показаний и спросил, какое впечатление произвел на меня Белл при первой встрече в кабинете Меттса и что произошло между Беллом, Роном Уокером и мной, когда мы остались наедине с ним в кабинете Маккарти.

– Он был рассудителен, рационален, красноречив и заинтересован в общении с правоохранительными органами, – ответил я.

На перекрестном допросе Сверлинг спросил:

– В какой-либо момент вашего общения он признавал свою вину?

– Он признал свою вину, сказав, что преступление могла совершить плохая сторона Ларри Джина Белла, – сказал я.

– Планировали ли вы до допроса задать ему вопрос о плохой и хорошей стороне, указав таким образом возможный выход? – спросил напрямик Майерс.

– Да, сэр. Мы называем это сценарием сохранения лица, при котором человеку предоставляется оправдание для выражения своей причастности к преступлению.

– Вы – и полицейские – разыграли с ним этот сценарий со спасением лица?

– Да, мы это сделали.

– Он проглотил наживку?

– Да, сэр.

– Ваша честь, – сказал Майерс, – у меня всё.