Кого не взяли на небо (СИ)

Клинок датского меча покинул свои ножны абсолютно бесшумно. Металлический скрежет, издаваемый вытаскиваемым клинком: попса, измышлёная никчёмными писателями и кинорежиссёрами.

Теофил Рух вложил в рот два пальца и оглушительно свистнул, обращая к себе внимание незваной гостьи. Он склонился, разводя руки в мужском варианте французского реверанса, адресованного искривленной женщине. Та поднимала меч, готовясь добить брата Троя. Однако остановилась, и глянула на приближающегося горбуна.

Да, дорогой читатель, их глаза встретились.

Оба замерли на месте, не в силах оторвать взгляда.

Сияние изумруда и матовый блеск сердолика потонули в сумрачном мерцании серой стали.

Что тут можно ещё добавить. Сука-любовь.

Глава семнадцатая. Вечные и мёртвые. Часть первая

Они даже не обменялись ударами — схлестнулись, словно плети. Спутались между собой и застыли. Скрещенные полумесяцы изогнутых гард зловеще скрежетали сталью, две пары рук, вцепившиеся в длинные рукоятки, заметно дрожали от невыносимого напряжения. Так и стояли, скрипя стиснутыми зубами и тяжело дыша. Смотрели друг на друга и не могли оторвать взгляда. Спустя десять томительных ударов сердца кривые ноги горбуна, с трудом преодолев нечеловеческое сопротивление, сдвинулись вперёд на один шаг — руки Соткен подались вверх — их лица сблизились и Теофил Рух впился голодным поцелуем в пересохшие, искусанные женские губы.

Она ответила на поцелуй, но длился он не долго. Проявленная страсть слегка попустила: Соткен, почувствовав послабление, резко отстранилась и двинула Его Преосвященство коленом в низ живота. Тот охнул и согнулся пополам, держа коварную на расстоянии вытянутого перед собой меча. Он приподнял руку, останавливая Юргена и Невенку, окружающих кривушку.

— Я сам, — просипел он, подняв вверх своё, лучащееся темной страстью, лицо, — Она моя.

— Неа, — произнёс мелодичный девичий голосок, — Она — наша. Забудьте свои тёрки, смертные. Вы все здесь в качестве жратвы. За редким исключением.

На бронированном капоте «Ньялы» стояла, широко расставив свои ноги, обутые в пронзительно розовые кеды, миниатюрная, худенькая девчушка. Она вызывающе выпятила вперёд впалый животик; голые, тоненькие ручонки упёрлись в бока. Огромные, как у тигрицы, изогнутые когти, венчающие пальцы, никак не вязались с её, в общем и целом, весьма миловидным обликом.

— Берегись, — крикнул Юрген, бросившись к Невенке, и заслоняя девушку собой, — Это они. Сёстры.

В следующий миг он отлетел в сторону, получив в грудь чудовищно сильный толчок. Тевтон с размаху брякнулся на задницу, прямо в коричневую жижу, а его собственный меч последовавший за хозяином, приложил инквизитора по лбу. Девчушка, только что стоявшая на капоте Ньялы, сейчас находилась между сидящем на заднице тевтоном и Невенкой.

Последняя не мешкала. Она выбросила вперёд острие своего меча — безупречный укол встретил лишь пустоту. Холодные пальцы — уже без чудовищных когтей, обхватили её шею и пригнули вниз. Вторая рука ухватила локоны её великолепной фиолетовой гривы и потянула вверх. Невенка застыла в позе облегчающегося пеликана. Чёрные, от края до края, глаза внимательно изучали её лицо.

— Флёр, прошу... — умоляюще возопил Юрген, силящийся освободиться из грязи.

— Я Арманда, — ответила девушка, разглядывая черты лица удерживаемой Невенки.

Та попыталась резануть врага своим клинком, который всё ещё сжимала в руке, но вампиресса пнула её ногой в кисть и датский меч выпал из разжавшихся пальцев.

— Сходство действительно поразительное, — сообщила она Юргену.

Потом слегка повернула голову и крикнула сестре:

— Эту мы тоже забираем, остальных можно кончать...

Оглушительный грохот заглушил её слова. Футболка на груди у девушки разлетелась рваными лоскутьями, соблазнительный бюст — обрывками красной плоти.

Арманда повалилась на спину. Невенка Оскаала выпрямилась во весь рост и с размаху воткнула ей в развороченную грудь свой клинок.

Брат Рагиро с удивлением посмотрел на вытянутый вперёд обрубок своей единственной оставшейся руки, которой он ещё пару ударов сердца назад держал скорострельный Узи, а потом уставился на хрипящую сестру Милену.

Последнюю крепко сжимала в объятиях миниатюрная девушка — точная копия павшей Арманды. Её раскрытая пасть, ощеренная четырьмя рядами акульих кривых клыков, мелькала, вырывая из горла Милены кровавые куски.

Брат Трой, страстно покусанный и выпитый насухо, валялся неподалёку, широко раскинув руки, затянутые в проклёпанные перчатки и ноги, обутые в шипованные сапоги.

— Бежим, — прошептал дрожащий женский голос, и опешившего Теофила Руха потянули за рукав его бригантины.

Его обретённая любовь тащила упирающегося епископа к броневику.

— Вставай сестричка, тут вкусненько.

Распахнутая пасть Флёр зияла окровавленной прорехой, рассекая лицо вампирессы чудовищным оскалом — от уха до уха.