Кого не взяли на небо

—"Она необычная, наша госпожа лейтенант", — каркнул Скаидрис, возобновляя воображаемый разговор, — "Я много о ней знаю, и могу рассказать тебе. Помогу найти подход. Ты — классный перец, Скай".

— Но вороны не умеют разговаривать, — снова вздохнул он и замолк.

— Как сюда попасть? — раздался с причала хриплый голос.

Скаидрис вгляделся в сумрак, опустившийся на причал. У поднятых сходней отирался скособоченный силуэт женщины с большой грудью.

— Выбесилась? — беззлобно спросил лив.

— Угу, — Соткен отёрла рукой лицо, покрытое коркой засохшей крови, — Жрать хочу.

— Рад тебя видеть, мамочка, — лив толкнул трап: Соткен вскарабкалась на борт, — Надеюсь ты что-нибудь приготовишь на ужин.

— Еды полно, — нога, обутая в драный кед, пнула ведро, — Да только вся сырая, а готовить никто не умеет.

— Ладно, — кривушку слегка покачивало, — Где кухня?

— Камбуз, — поправил женщину лив, — Наверх, вторая палуба. Потом налево.

Он проводил взглядом грациозно покачивающиеся бёдра и сообщил ворону:

— Она просто атомная сучка, но этот уровень я уже прошёл и теперь не успокоюсь, пока не перетрахаю всех баб на этом корабле. Даже если они являются воплощениями богинь. Знаешь, как затащить в постель эту длинную рыжую пизду?

— Знаю, — ответил Грим, — Рыбы дай.

Скаидрис отпрыгнул назад от перил, где сидел ворон. Жестяное ведро перевернулось, задетое тощей ногой. Лив поскользнулся на рыбёшке и грохнулся на палубу. Потом вскочил и бросился прочь — наверх по лестнице, подальше от чудовища — туда, где тепло, светло и скоро будет готов тёплый ужин.

* * *

Смеркалось, закат уже отгорел, лишь полоса горизонта всё ещё слабо алела. Небо зажглось огнями многих звёзд, стоял полный штиль, паром замер в водах залива, словно в тёмном зеркале. Монакура Пуу стрельнул дымящимся бычком в надвигающуюся ночь, и, ухватившись за стальные поручни, начал спускаться по узкой лестнице. Та вела вниз, вглубь судна. Предыдущие четыре поднимали сержанта вверх, но он так и не достиг своей цели — Монакура не нашёл ни одну живую душу на этом огромном корабле.

Бывший барабанщик повис в воздухе: лестница кончилась, когда до твёрдой опоры под ногами оставалось ещё метра два. Так казалось в сумраке, что разгонял лишь слабый красный свет мерцающих аварийных лампочек. Сержант разжал руки но гофрированная сталь палубы встретила его весьма жёстко. Монакура поднялся, отряхнул задницу и, прихрамывая, обошёл помещение, где оказался. И нашёл Ньялу: броневик стоял посредине абсолютно пустого зала. Чуть поодаль виднелась овальная дверь: значок, намалёванный на ржавой поверхности, изображал чёрного человечка, запрещённого красным косым росчерком. Откуда-то снизу доносился гул работающих механизмов. Машинное отделение, последний уровень. Монакура погладил бок автомобиля и потянул дверную ручку.

Переступив порог, Монакура оказался на металлическом балкончике, и вниз, в самое чрево корабля вела, естественно, узкая стальная лесенка. Внизу ворочался и скрипел двигатель судна, слышались гулкие удары, и бывший барабанщик замер, наслаждаясь монотонным ритмом стального сердца. Сигарет в пачке Кента, что презентовал ему капитан Аарон день назад, когда они прибыли на борт, оставалось всего три, но Пуу прикурил одну и не двинулся с места, пока не оплавился фильтр. Потом стал осторожно спускаться. Его лоб полнился свежими шишками воспоминаний о коварных трубах и непонятных рейках, встречающихся на пути исследователя.

Спуск кончился, башмаки пехотинца ступили на листы стальной обшивки. Там, под ними, таилась бездонная пропасть. Пуу поёжился: сержант не любил море, но уважал людей, что отважились залезть в этот стальной гроб, не имея никаких путей к отступлению в случае внезапного форс-мажора. Тащемта их, этих сумасшедших, он и искал.

Он направился по коридору, образованному непонятными кожухами и причудливо перевитыми сварными трубами. Там впереди что-то ухало, громко и печально, будто расстроенный горный тролль. Подошвы берцев хлюпали по лужам, скрипели на рельефном узоре обшивки.

«Похоже на огромную котельную», — подумал сержант, — «Но где-же команда?»

Словно в ответ на немой вопрос, впереди показался тёмный силуэт человеческой фигуры: машинист в рабочем комбинезоне застыл, поджидая непрошеного гостя. Сержант поднял вверх ладони, обозначая приветствие и добрые намерения. Затем осторожно приблизился.

Отблески вращающихся мигалок осветили лицо моряка, обтянутое высохшей кожей. Глаза, затянутые мутной дымкой бельма, внимательно уставились на пришельца. Из-под залихватски заломленной красной шапочки норвежского китобоя выбивались космы длинных седых волос. В правой руке ходячий труп сжимал разводной ключ, левая тискала блестящую от масла тряпочку.

— Я осматривался и немного заблудился, — поведал сержант мертвецу, не опуская рук, — Мы ваши новые пассажиры.

Безгубый рот обнажил ряд крупных, коричневых зубов: машинист понимающе улыбнулся. Затем поднёс к ввалившемуся носу кусок ткани и с наслаждением понюхал.

Справа и слева послышались скрежещущие шаги.