Коготь и цепь

В быстрые сроки Джайя вытрясла из служанки все, что смогла: ахрамаду Кхасаву исполнилось недавно двадцать шесть лет, его сестре рами Мияну без малого двадцать один, рами Мират – почти четырнадцать, и она обучается на Ангорате («Неужели он все-таки существует?!» – с ужасом переспросила Джайя). Кроме того, у рамана Кхазара IV двенадцать водных детей, которые не имели права носить фамилию династии, и их именовали «акбе», что означало «дитя Водного Бога, или дитя Акаба».

Жизнь в Ясе нравилась царевне все меньше.

Гленн и Тирант прибыли в столицу с опозданием. На северных рубежах внезапно возникли беспорядки, и Нирох мобилизовал Лигаров, Стансоров и столичный отряд, включая племянников. Братьям было велено выехать к оборонительным рубежам сразу по возвращении в Кольдерт, не затягивая. Но все вышло несколько иначе. Тирант, вдохновленный радужной перспективой переломить сотню-другую черепов (даже не стал разбираться – варварских или своих, иландарских, мятежников), навострился выдвигаться, не слезая с коня. Гленн заявил, что сначала встретится с Линеттой: она ведь уже два года здесь, одна, и всегда ждет его, Гленна, сколь бы друид ни странствовал.

Но ее неожиданно нигде не оказалось. В груди со скоростью громового раската родилось липкое чувство тревоги. Жрец ринулся в покои Виллины.

– Госпожа! – Гленн влетел в покой сразу, как постучал, не дожидаясь позволения. – Я прошу прощения, – говорил быстрее обычного, сдавленно и приглушенно, будто опасался, что кто-нибудь услышит. – Мы с братом недавно вернулись, и я уже сбился с ног, выискивая Линетту. Обыскал весь замок, объехал окрестности. Вы не знаете, где она?

До того как Виллина открыла рот, друид понял ответ по горькой ноте в чувствах принцессы.

– Гленн, мне жаль, но я не знаю, – покачала Виллина головой. Она сидела у колыбельки дочери. – Ты обыскал окрестности замка, а мы обыскали весь Кольдерт, даже отправляли разведчиков в сторону Ангората, полагая, что, быть может, она решила вернуться в обитель Праматери.

Женщина замолчала. Да и что еще говорить? Правда, тщетное для разведчиков может оказаться успешным для жреца, потому что тайное для обычных людей – для друидов зачастую очевидно. Виллина, кажется, найдя понимающего человека, продолжила:

– Норан так полюбил ее… Как она могла покинуть Кольдерт, ничего не сказав? Если бы я знала, что ее что-то тревожит или не удовлетворяет в здешней жизни, нашла бы способ это исправить. Возможно, Линетта считала оскорбительным быть нянькой, я слышала, как некоторые староверки шептались об этом. Но я никогда не думала… Ей ведь стоило только сказать!

– Не корите себя, ваше высочество, – быстро сориентировался Гленн. Решение родилось в голове мгновенно. – Должны быть какие-то причины…

В дверь постучали: няньки привели Норана. В отсутствие любимой «нянюшки Линни» мальчик ходил смурной уже несколько дней. Виллина посмотрела на Гленна, тот понял без слов.

– Светел ваш день, ваше высочество.

– Праматерь в каждом из нас, – кивнула принцесса, переключаясь на детей.

Собрался Гленн в считаные минуты. Приторачивая к седлу провиант и мехи с водой, друид пытался объясниться с Тирантом, а Тирант («Гленн, чтоб тебя! Где ты ходишь?! Я извелся уже, прохвост!») – вразумить Гленна. Спор быстро зашел в тупик.

– Король призвал нас! – Увалень был бодр. – Пара проломленных черепов и вспоротых брюх – и забудешь о своей девке!

– Тирант! – бросил Гленн раздраженней, чем хотел.

Блондин только поводил нижней челюстью и гремел:

– Ты, похоже, забыл, что король – наш родич, – веско заявил Тирант с самой суровой рожей. – Притом близкий. Собираешься нарушить присягу и подорвать доверие?

– Ты-то что переживаешь? Тебя гнев короля не коснется – ты же будешь там с мечом в руке, как и положено.

– И тебе положено быть там же и делать то же! – гаркнул Тирант, бросив затягивать подпругу. Он надвинулся на брата, который рядом с ним выглядел сухощавым и невысоким, как опенок рядом со здоровенным белым грибом. – Если не для короля, сделай ради меня. Мы же никогда не расставались, Гленн! Я не смогу воевать, зная, что тебя нет поблизости!

– Можешь ты все, Тирант, – нетерпимо отозвался жрец. – Тебя считают самым могучим и свирепым рыцарем Иландара, а ты переживаешь из-за бойни с горсткой мятежников? – «О, так это мятежники», – заметил про себя Тирант. Друид не умолкал: – Резать глотки – твоя стихия!

– Сам знаю, – буркнул блондин.

– Или храбрость вдруг изменила тебе? – не ослаблял жрец натиска.

Тирант ничего не ответил, но в мыслях брата Гленн услышал неловкую правду, которую тот подумал едва ли не осторожно: «Вся моя храбрость – это ты. Ты вытаскивал мою задницу из тысячи передряг, когда меч был к месту и нет».

– Нет, Тирант. – Друид покачал головой, положив руку на плечо брата. – Ты храбр сам по себе. – Гленн понимал, что лжет, что Тирант в кои-то веки признался честно, явно надеясь, что маневр с откровениями поможет убедить брата. Гленн мысленно хмыкнул.

– Мы никогда не расставались, – тупо повторил блондин.

– Значит, пришло время. – Жрец убрал руку и вернулся к седлу. Тирант не двинулся с места: