Коготь и цепь

– Леди Лигар! – поприветствовал он, сбегая с последних ступенек моложавой упругой походкой. Он отослал управляющего, который первым встретил гостей, приблизился к женщине, поцеловал руку. – Рад видеть.

От Гая Гудана исходила такая неподдельная, сильная волна светлой, будто солнечной, энергии, что Шиада не могла не улыбаться в ответ.

– Взаимно, милорд, хотя должна признать, немного удивлена.

Гай понял, о чем речь:

– Мои люди вчера вечером были в городе. Они сказали, вы здесь, так что мы вполне ожидали.

Шиада обернулась через плечо:

– Ганселер, правая рука герцога Лигара.

Гудан кивнул в знак приветствия и вновь переключился на молодую герцогиню.

– А я думал, его правая рука – вы, – улыбнулся Гай. – Пойдемте, я провожу вас к миледи. У меня пара спешных дел, а после обеда мы обсудим то, которое привело вас ко мне.

Леди Гай Гудан, мать двоих сыновей, не выглядела счастливой в браке, и Шиаду это удивило. В отличие от мужа, она была до того холодна, что ее природная внешняя приятность меркла. Присмотревшись внимательнее, Шиада безошибочно распознала жреческим чутьем, что месяцев через семь женщина вновь станет матерью.

Как и обещал, граф выделил для Шиады немного времени после обеда, отослав всех из-за стола. Шиада коротко и емко изложила суть ситуации с помолвкой Кэя, начиная от писем короля. Выслушав посланницу, Гай поднялся, медленно навернул круг позади резного кресла, затем остановился за ним и уперся руками в спинку.

– Их обвенчают в этом году, несмотря ни на что. Пусть тайно, пока Геда не достигнет брачного возраста. Когда все утрясется, устроим пышную церемонию. Это мое условие.

– Тогда, думаю, договор состоялся. – Они улыбнулись синхронно.

Уже через час гости отбыли в родные земли. Гай на прощанье пожелал счастливой дороги, пожал руку Ганселеру, расцеловал Шиаду в обе щеки. Пять дней спустя Шиада спешилась в стенах семейного замка. Берад полез обниматься.

– Я очень соскучился, – шепнул он тихо. Шиада в ответ только осмотрелась: кажется, муж выглядел как обычно, но жрица чувствовала, что он куда-то собрался.

«Ладно, это терпит», – подумала она и отправилась к дочери. Берад шел следом.

Когда Шиада уложила дочь на дневной сон, Берад, сдвинув брови, выслушал новости, поблагодарил жену, возблагодарил Бога за ее сохранность и умолк. Жрица глядела на него с тоской.

– Что такое? – спросил Берад, всматриваясь в лицо супруги. Ну почему он никогда, никогда не может понять, что у нее на уме? Что у нее в душе и сердце?! Почему для него одного любимая женщина недостижима и неясна, как самая далекая звезда в небе?!

«А почему нет?» – подумала Шиада в ответ самой себе. Что ей остается, кроме отчаяния? Кроме клина, которым следует выбить другой клин?

– Куда ты собрался?

Берад тряхнул головой, прогоняя грустные мысли:

– Нирох решил осмотреться во владениях. Призывает в дом твоего брата, что-то насчет северных рубежей.

Шиада только кивнула – это ее не интересовало совершенно. Она поднялась. Взяла мужа за руку и потащила к дверям.

– Пойдем.

Только когда женщина довела супруга до спальни, тот сообразил, что к чему. Берад, перешагнув порог покоя, застыл, ошеломленно глядя на жрицу.

– Но сейчас день, – тупо заявил он. Происходящее казалось предсмертным сном праведника – слишком уж неправдоподобно.

– И что? – спросила она просто. – Или я слишком неубрана для тебя с дороги? – спросила жрица, и Берад уставился на нее еще более недоверчиво. Чувство такое, будто это и не ее голос. Но ведь оно и впрямь происходит, да? Так неужели его многолетние труды достигли цели? Неужели у Шиады отыскалось сердце? Это наличие дочери помогло? Для нее ведь важны девочки, и…

– Берад? – Шиада закусила губу.

Да, точно, Шиада. Что это он как дурак, в самом деле? Берад положил ладонь жене на щеку.

– Ты… ты прекрасна всегда, – выпалил мужчина ей в губы и припал изголодавшимся ртом.

Шиада ощущала нетерпение Берада, когда тот нес ее на руках в кровать, когда снимал одежду, когда входил. Но, ощущая его голод, не чувствовала даже намека на собственный.

На другое утро (за завтраком Берад сообщил сыну о предстоящей свадьбе; тот ответил: «Хорошо») Лигар во главе отряда выехал за стены замка. Кэя он взял с собой, и молодой лорд насилу заставил себя оторваться от сестренки.

Когда мужчины отбыли, замок утих, как опустевший улей. Исчез раздражавший гул, унеслось надоедливое жужжание. И в этой пустоте ничто и никто не мешал тягостным раздумьям одолевать Шиаду днями и ночами.

В один из вечеров жрица стояла у колыбели Тайрис и укачивала дочь. Вот оно – драгоценное дитя, подаренное ей Великой Матерью, дитя, зачатое с Берадом, дитя, к которому Агравейн не имеет никакого отношения. И не суть важно, жив он или мертв. Тогда, кажется, давным-давно, на скамейке в саду Кольдерта он, Агравейн, отверг ее. Отверг ли? Какая разница, если их пути разошлись. Это ее брак не был скреплен друидом, а Агравейна напутствовал сам Таланар. Его союз священен. И мечтать стать его женой – кощунство. Потому что Вторая среди жриц вообще не должна быть замужем. Ни за кем, даже за тем, ради которого можно сто раз умереть самой.