Коготь химеры

Гаражи, стандартные коробки три на шесть метров, собаки облюбовали не случайно. Деревянные перекрытия давно прогнили и провалились внутрь кирпичных боксов. Под их обломками собаки обустроили себе чудные — на собачий вкус — логовища. Но больше привлекало их другое достоинство советской гаражной архитектуры. Ограниченные в своей строительной фантазии скупыми совдеповскими мерками, бывшие хозяева со свойственной гражданину СССР смекалкой и рачительностью оборудовали под гаражами настоящие катакомбы. Каждый на свой вкус и в силу своих возможностей. Кто хранил в подвалах запасы домашней консервации, рассчитанные как минимум на тридцатилетнюю осаду. У кого-то в полную мощность работал небольшой заводик по производству знаменитого на всю область самогона.

В кустарных мастерских вертелись шкивы токарных и фрезерных станков, стучали швейные машинки, визжали пилы-болгарки и искрила электросварка. На-гора тачали все — от дешевых сатиновых трусов до дефицитных автодеталей. Ловеласы, измученные насущным квартирным вопросом и строгими нормами коммунистической морали, возводили под землей настоящие хоромы, целые анфилады крохотных комнатушек, щедро увешанных псевдоперсидскими коврами и нафаршированные настоящей японской аппаратурой. Благо, зарплата рабочих-атомщиков позволяла удовлетворить любые потребности члена общества развитого социализма. Ибо были те потребности безыскусны и непритязательны. О личных бассейнах, теннисных кортах и бильярдных даже не мечтали — все ждали, когда грянет коммунизм. Так и не дождались — взамен грянула Чернобыльская АЭС. Впрочем… жили, наверное, счастливо, хоть и недолго.

Теперь в гаражных катакомбах безраздельно хозяйничали слепые собаки под строгим надзором чернобыльских псов. Зона поделила собак на две основные породы, и деление это отнюдь не было случайным. Причина странной, на поверхностный взгляд, мутации крылась… в моде восьмидесятых годов. А в моду вошли тогда невиданные доселе в Союзе бультерьеры. Мощные боевые собаки, одинаковые в своей стати и свирепости, не изуродованные собачьим интеллектом. Их гены и послужили базовым материалом для зональной породы слепых собак. Основу другой породы, чернобыльских псов, составили гены эрдельтерьера, тоже актуальной породы времени. Мутация пошла по двум основным направлениям, и понятно, что сообразительные и разумные эрдели взяли интеллектуальный верх над ограниченными тупоголовыми булями. Только вот були в процессе трансформации лишились зрения, а эрдели — нюха.

Странный кортеж проследовал мимо бывшей сторожки — теперь она превратилась в бесформенную груду кирпичей — и растянулся вдоль унылой, однообразной линии гаражных коробок. Так они все: контролер, химера, зомби, бюреры — шли и шли, медленно, но неуклонно, пока из-за поворота не вывалил разъяренный чернобыльский пес. Свалявшаяся шерсть на загривке собаки вздыбилась редкой, торчащей в стороны гривой. Грозно оскаленная пасть обнажила громадные желтые клыки, с которых густыми хлопьями пены слетала зловонная слюна. Глаза, чудные карие собачьи глаза, которые когда-то, давным-давно, в десятом поколении, лучились искренней любовью и преданностью хозяину, теперь горели неукротимой ненавистью ко всему живому. Гноящиеся и бессмысленные, они злобно вперились в непрошеных гостей. Пес коротко провыл, и на его зов изо всех дыр, логов, берлог и нор густо полезли слепые чернобыльские собаки.

— Ну вот, приехали… Кранты, кажись, — химера, нахватавшаяся от Дока определенной лексики, уже и думала его словами. Она потянулась всем телом. Так, как это могут делать только кошки: лениво, с неповторимой грацией и истомой. Затем мысленно муркнула что-то себе под нос и медленно выпустила полуметровые сабли когтей. После этого фыркнула и зашипела вслух, обнажив густой ряд кривых зубов-кинжалов, послала в эфир сигнал, выражаясь опять-таки на языке Дока: «Ну что, суки, понеслась!»

Суки, которых в своре действительно насчитывалось гораздо больше, чем кобелей, замкнули плотный круг. Отступать и бежать было некуда. Оставалось одно — драться. Это поняли даже отмороженные зомби и, готовясь к неизбежной драке, неспешно подняли кто свой лом, кто лопату. Бюреры, испуганно повизгивая, метались из стороны в сторону, тщетно пытаясь найти хоть один подходящий камень, хоть какую-то железку, которую можно метнуть в противника усилием воли.

— Стоять, всем стоять! — Контролер выбросил вперед руку с открытой ладонью и направил ее в сторону чернобыльского пса. Затем рука его немного задрожала и плавно опустилась вниз. Пес рыкнул недовольно, но боевой запал его начал медленно угасать. Потухли вдруг налитые ненавистью глаза, захлопнулась вонючая пасть, обмякли мышцы. Пес взвыл обиженно и… часто, трусливо и преданно заметелил коротким облезлым хвостом. Затем заскулил, припал на все четыре лапы и пополз, пополз к контролеру, преданно дрожа всем телом.

— Вот! Собака — она и есть собака, — презрительно фыркнула химера. — И смерть им всем собачья. Однако, контролер, ты сумел приручить чернобыльского пса. Раньше это не удавалось никому. Поздравляю.