Коготь химеры

От миллиардов сирых, убогих и банальных его, Равиля Ренатовича Сейфулина, отличало только одно: сияющая пожизненная печать удачи на низком покатом лбу. Печать невероятной удачи, печать любовника капризной шлюхи Фортуны. И все. Деньги сами липли к его грязным лапам. И за деньги он покупал бизнесменов, политиков, журналистов. Даже президент находился в прямой зависимости от любимца удачи. Да что там «находился»… Он, Сейфулин, этого президента и поставил на трон. И убрать с трона мог в любой момент. Только президент, как и свора политиков, что составляют его свиту, — особы протокольные. И каждое их действие просвечено и втиснуто в узкие рамки протокола. Шаг вправо или влево — попытка побега. Прыжок на месте — провокация. Сейфулин был волен в своих поступках. И ни один папарацци на километр не приблизился бы к его священной особе. И никто не мог диктовать ему, куда идти и за что хвататься.

А в благосклонности капризной богини удачи они с Доком, похоже, были братьями-близнецами. Док, пожалуй, занимал более высокое положение, ибо к нему благоволила даже матушка Зона. Потому он скучающим взором окинул кабинет вершителя судеб. «Скромный» — такое определение явно не подходило. «Скудный» относительно меблировки — более правильно, ибо кабинет напоминал большую тюремную камеру — «альма-матер» хозяина. Нет, скорее общую столовую в тюряге. Один широкий и длинный стол, в торце которого за монитором компьютера восседал хозяин, а по бокам стола — ряд неудобных кресел, изготовленных в лучших традициях канцелярского искусства. На стене, за спиной хозяина, — громадный плоский экран. И все. Что касается качества отделки и убранства, то тут скорее подходило прямо противоположное определение — «шикарно»!

Столешница была выполнена из цельной полированной плиты красного мрамора, обивка кресел — из крокодиловой кожи. На полу — паркетная плитка красного дерева. На потолке — громадная люстра из горного хрусталя. Еще перед Сейфулиным стояла большая пепельница. Док голову давал на отсечение: чистая платина. Он хмыкнул и, демонстрируя ответное властное пренебрежение, процедил сквозь зубы:

— Мне хватит и трех минут.

Затем неторопливо вытянул из нагрудного кармана пиджака крохотный замшевый мешочек, развязал тесемку и высыпал на столешницу перед Сейфулиным десяток разноцветных камушков одного размера. Камешки с характерным стуком раскатились в разные стороны. Равиль Ренатович поднял голову, удивленно уставился на цветистую россыпь.

— Что это?

— Включите люстру, — пожав плечами, сказал Док.

Сейфулин послушно нажал невидимую кнопку под столешницей, и люстра засверкала ярким, ровным голубым сиянием. И камешки сразу заиграли волшебными потусторонними огоньками.

— Это бриллианты, оптические бриллианты, — снисходительно пояснил Док. — Впрочем, я уверен, вы знаете, что цена оптического, то есть цветного бриллианта на порядок выше обычного. Голубые карбункулы и красные гранаты, положим, не столь уж большая редкость, но вот этот, сиреневый, — он небрежно подтолкнул камешек кончиком указательного пальца к Ибрагимову — абсолютный раритет, и цена ему… Цены ему не сложить… Прошу заметить, уважаемый Равиль Ренатович, все камни с абсолютно одинаковым весом и достоинством — в сорок карат. Огранка классическая, семигранная. Наши мастера предпочитают почему-то именно ее, полагая, и не без оснований, что классическая огранка лучше всего раскрывает и подчеркивает достоинства оптического бриллианта. Впрочем, наши мастера прекрасно владеют техникой и современных огранок типа «сердце», «принцесса» или «звезда».

Алмазные и золотые шахты — главный источник доходов нашей компании. А эти бриллианты — подарок нашей фирмы лично вам. В залог, так сказать, будущего плодотворного сотрудничества. Я вложился в свои три минуты и вынужден раскланяться. — Откровенно паясничая, Док отвесил Сейфулину низкий поклон. — Вот моя визитная карточка — в ней контактный номер телефона. Полагаю, что в будущем мы будем связываться напрямую и решать наши проблемы без посредников. И, надеюсь, следующая наша встреча будет более длительной и содержательной.

Док развернулся на каблуках и уверенно, но неторопливо зашагал к выходу. Ошарашенный Сейфулин даже не попытался его задержать.

«Хороший понт — страшнее пистолета, — удовлетворенно отметил Док, усаживаясь на заднее сиденье арендованного „бентли“. — Впрочем, не такой уж дешевый получился понт. Весьма недешевый. А глазенки-то финансового воротилы загорелись. Еще как загорелись! Ха… А если бы этот сукин сын знал, что у меня в загашнике большой мешок подобных стекляшек? Кондрашка бы его не схватила? Нет, жлобы от инсульта не сдыхают. Но ради гребаных камушков он положил бы пару сотен, а то и тысяч человеческих душ на алтарь алчности. И глазом бы не моргнул».

Сейфулин между тем все еще пребывал в состоянии ступора, не в силах оторвать взгляд от волшебной игры разноцветных огоньков на гранях драгоценных камней. Наконец вздрогнул, решительно тряхнул головой и тиснул еще одну кнопку под столешницей. Распорядился сурово: