Когти Каганата

– Что ты несёшь! Думаешь, у нас есть время выслушивать твою агентурную легенду? Колись, падла, у меня на допросах не такие кололись! Матёрые агенты Абвера биографиями делились. И не только своими, но и всех предков до седьмого колена!

– Плохой из вас писатель, Илья Андреевич, – подтвердил мнение особиста Герман. – Вашим сочинениям никто не верит. Но это не главное. Хуже всего то, что у нас действительно нет времени. Поэтому мы не станем с вами возиться, а накрепко свяжем и оставим здесь. Сами же пойдём дальше.

– Пожалуйста, – взмолился Толстой. – Не нужно!

– Говорите правду, – посоветовал Герман. – Это не даст гарантий, что вы останетесь в живых, но шанс даст.

– Кажись, насчёт немцев этот гастролёр не соврал, их тут нету, – доложил Фитисов, который во время разговора весьма напряжённо глядел в окно.

– Я всё расскажу, – обмяк Толстой. – Будь оно проклято!

И он начал говорить. На этот раз правду. Когда из потока повествования всплыла фигура мистера Дауни, Герман удивлённо переспросил, не о Питере ли Дауни, чайном плантаторе, идёт речь. Рассказчик подтвердил догадку, и в свою очередь поинтересовался: откуда Лыжнику известно имя достойного джентльмена?

– Ну, как же, – пожал плечами Крыжановский – Я до сих пор помню вкус того чая, которым меня однажды угостил Питер.

– Сволочь! Какая же сволочь этот Питер, – застонал Толстой. – Он знал вас в лицо, но скрыл это, чтобы сюда оправили меня, а не его. Все мои беды из-за Дауни!

– Хватит! – перебил Никольский. – Говорите по существу.

Из дальнейшего рассказа несостоявшегося писателя следовало, что в пути ему и Кулебяко всё время сопутствовала удача. Вдвоём они без особых сложностей пересекли линию фронта, поскольку немцы либо все лежали перебитые, среди груды листовок, либо были заняты боем с каким-то напавшим на них с тыла врагом.

– Наши грузины? – предположил Фитисов.

Никольский высказался о другом:

– Я же говорил, что Кулебяко – враг, а вы, товарищ профессор, ему жизнь спасли… Везучий, однако, гад!

Везение не оставило Кулебяко с примкнувшим к нему Толстым на всём пути следования до эсесовского лагеря, а равно и в нём самом (по известным причинам, там не оказалось ни одной живой души). Лишь лимонка старшего краснофлотца Вани Нестерова поставила крест на преисполненной благоприятными совпадениями и счастливыми случайностями жизни матёрого троцкиста и английского шпиона Кулебяко. Взрывом его разорвало на куски, а Толстого лишь оглушило и оцарапало руку. Очнулся американец в полной темноте: фонари погибли, но, кроме того, упомянутый взрыв вызвал обвал, который наглухо запечатал пробитый немцами проход.

Глава 14 О том, какова на вкус змеиная кровь

«Дольше одной минуты мангусты вообще никого не боятся, и хотя Рикки-Тикки никогда не видал живой кобры, так как мать кормила его мертвыми, он хорошо понимал, что мангусты для того и существуют на свете, чтобы сражаться со змеями, побеждать их и есть».

Дж. Р. Киплинг «Рикки-Тикки-Тави»

27 сентября 1942 года. Левобережное Цымлянское городище.

Судьба Ильи Толстого определилась быстро. Крыжановский просто объявил: «Американец пойдёт с нами! Пусть Слюсар за ним присмотрит…». Никто не возразил, даже особист.

Битый час группа сидела в темноте, ожидая возможного появления немцев, но те, скорее всего, ушли так глубоко, что не слышали взрыва и, следовательно, не всполошились. Пришлось оставить удобную позицию за стенами домиков и лезть дальше в подземелье. В следующем коридоре воды не было – вначале он шёл на подъём, а потом, наоборот, резко стал углубляться. Спускались очень осторожно, то и дело останавливаясь и прислушиваясь.

Американский агент выглядел понуро – бедняга сильно переживал по поводу того, что все они теперь замурованы в каменном «мешке». Понятное дело, ему никто не сказал про «когти», способные пробить любую преграду. Во время следующей остановки, когда группа оказалась в очередном обширном помещении, Герман наклонился к уху американца и зашептал:

– Смотрю, в игре разведок вы – человек неискушённый, потому и оказались втянуты в историю. А это, между прочим, распространённый приём – бросить слабо подготовленного человека против профессионалов и посмотреть, что выйдет. Когда-то и меня самого так использовали – в качестве разменной пешки или, если хотите – дурака. Ничего, выпутался, благодаря милости Господа и заботе добрых людей. В результате приобрёл кое-какой полезный опыт и даже женился, чего и вам желаю.

Поскольку вздох, которым Толстой ответил на эту тираду, свидетельствовал о весьма малой вере в благополучный исход игры, в которую его втянули Паулс с Дауни, Крыжановский пообещал:

– Мы и сейчас выпутаемся!

Он хотел добавить ещё что-нибудь ободряющее, да не тут-то было.

– Ой, мамочки!!! – как-то по-бабьи взвизгнул Иван-Абрам.