Когти Каганата

Слова никому больше не слышны – владелица голоса старая колдунья Елена-Шурпанакха – за тысячи вёрст, в Тибете, но у Германа нет никаких сомнений: с головой у него всё в порядке, и теперь нужно делать, что велят.

«Ну, наконец-то! Где же вы всё это время были, бабушка!» – восклицает он мысленно, а сам деревянными ногами перешагивает тело Семечки и выходит наружу, в темноту. Там делает то, чему его обучили Носители – произносит короткую фразу на древнем языке, и тьма немедленно разлетается тысячей осколков, уступая место неземному серебристо-мягкому свету.

Герман стоит на берегу озера, у самой воды. Это не нижнее озеро, из которого растут «домики», но также и не верхнее, что усилиями Никольского грозится затопить подземелье. Этого водоёма вообще нет в бодрствующем мире, существует он лишь в стране снов. Ми лам бардо – так зовут это место тибетцы. Любому покажется, что он бывал здесь не раз и не два и, пускай этого конкретного озера не видел, зато вон за теми деревьями уж точно простирается знакомая долина, и в ней есть городок, по узким улочкам которого бродил вот только накануне ночью…

Большинство людей приходит сюда неосознанно, спонтанно, и лишь немногие умеют делать это усилием воли. Герман – один из этих немногих, правда, таким способом он посещал ми лам бардо лишь второй раз в жизни, и впервые – без мудрого проводника Каранихи. Но это – полбеды, беда же заключалась в том, что предстояло не просто бродить, как в прошлый раз, по безумно красивым местам и философствовать, а сражаться с крайне опасным и коварным противником. В одиночку против двоих!

Он замирает и останавливает вдох. Старается вдохнуть медленно. Еще медленнее. Теперь выдох. Осторожно. Не спешить. В нескольких шагах впереди стоит маленькая фигурка в потрепанных одеждах. Глава Зеленых братьев, тибетский союзник Адольфа Гитлера колдун-агпа раздувается и шипит, тоже вырабатывая боевое дыхание. За три года старый знакомец ни капли не изменился. За плечом у него маячит еще один монах.

Собственное дыхание становится все тише, Герман теперь его и сам не слышит. В голове отдаётся гул пульсирующей крови и чувствуется, как растет жар в теле.

Агпа, церемонно поклонившись, шипит:

– Крысёныш…

Герман вместо кивка или поклона медленно прикрывает глаза, постаравшись вызвать на лице самую гадкую ухмылку. Температура тела поднимается слишком медленно. Требуется еще время.

– Зачем ты гонишься за мной, ведь стоит мне пустить ветры – тебя не станет, – продолжает шипеть агпа, ступая по кругу.

Приходится отвечать:

– Ты нарушил правила, ты знаешь, что тебя ждёт.

Старый монах кивает.

– Я недоволен собой. Я слишком долго придерживался правил – мир давно начал меняться, а я всё цеплялся за старые предрассудки. Из-за ваших бессмысленных правил я не тронул тебя в тот раз, когда ещё не выросли эти зубы и шерсть.

Чуть помолчав, он продолжает:

– И вот к чему это привело – ты подрос и начал охотиться на Зелёных братьев в горах. А недавно до меня дошла скорбная весть: вы выследили и убили моего старого учителя. Как жаль, что в этой жизни у меня для него не хватило времени. Из тысячи его песен я помню всё меньше. И ноги мои становятся всё слабее…

– Носители не убивают Зелёных братьев без причины, – возражает Герман. – Только за известные тебе преступления. Ты считаешь нас врагами. Но в нескольких шагах отсюда я видел труп с кинжалом в спине. Приметный кинжал, такие носят те, кого ты называешь друзьями.

– Они сошли с ума, эти двое, но я настигну их и оскоплю.

– Твой учитель тоже сошёл с ума. Послушал бы ты его!..

– Скажи, что сказал мой учитель перед смертью? – жадно спросил монах.

Температура достигала пика: еще секунда, и Герман перейдет на следующий этап.

– Он говорил об изменчивости мира, – Крыжановский не может удержаться от пожатия плечами. – У вас одна и та же болезнь.

Агпа ничего не говорит – видит, что противник ускользает от него, но не мешает этому. Туммо – первый этап – завершился. Окружающие предметы обрели неожиданную четкость и начинают стремительно терять цвет. «Всё иллюзия, всё обман; и мы – иллюзия». Внезапно Герман чувствует вибрацию позади себя, и мягким стелющимся шагом уходит в сторону – атака второго монаха, который во время разговора незаметно зашёл за спину Носителю, не достигла цели. Зато Крыжановский не плошает – взмах бритвой перерезает «серебряную нить», соединяющую неосторожного монаха с миром бодрствующих.

Теперь Глава Зелёных братьев уже не может сдержать гнев, но сколь ни молниеносно его нападение, Герман всё же ускользает. Шуньяте – пустота – впустила его в себя нехотя, как жена после ночи с жарким любовником впускает нелюбимого мужа. В пустоте космоса звезды действуют друг на друга, планеты притягивают друг друга. Ввалившиеся в шуньяте враги встают лицом к лицу.

– В моём сне ты не быстрее меня! – говорит Носитель.

Сознание находит в пустоте подходящее воплощение. Борясь с нервным смехом, Герман наблюдает, как агпа превращается… о, нет, не в королевскую кобру, отнюдь, а в тощую облезшую обезьяну, правда, со змеиным хвостом. Сам Герман видится мангустом с лапами собаки.