Коинсидентология: краткий трактат о методе

Поскольку же то самопредшествование невозможного, которое разворачивается в этом бесконечном ряде, является самопредшествованием удерживания-вместе-разделенного, «до» и «после», удерживаемые вместе каждым из его звеньев, определены как «разделенное» и как «совместное»; диахроническое движение ряда поэтому может приобрести двоякий характер, быть ориентировано либо как движение от разделенного к совместному, и в таком случае ряд приобретает характер бесконечного объединения множественного, либо как движение от совместного к разделенному, и в таком случае ряд приобретает характер бесконечного раздробления единого. Удерживание-вместе как сотворенное самопредшествующим и самопроизводящим невозможным, таким образом, представляет собой бесконечное противонаправленное движение двух рядов. Именно такой непрекращающийся конфликт между объединением разделенного и разделением соединенного определяет первичный способ данности действительности в ее состоянии двойственного коллапса. Каждый из подобных актов диахронического разложения самопредшествования первопричины является модусом субстанции, конкретным способом удерживания вместе того или иного разделенного. Из изложенного выше следует, что модус субстанции всегда является двойственным: он совмещает в себе тот или иной конкретный способ удерживания­-вместе-разделенного, или способность, и тот или иной способ раздробления единого, или противостоящий этой способности мир.

E

Субстанция для модуса и модус для субстанции.

Ряды нестерпимого и узлы замыкания.

1. Экономика двойной абстракции - ультимативное оружие Имманентного Невозможного, позволяющее ему не только завершить процесс экспроприации реальности совпадения, но и скрыть следы этой экспроприации. Реальность в ее стихийном состоянии - это реальность модального, то есть реальность порабощения, отчуждения и отчуждения от отчуждения. Удерживание-вместе­разделенного существует здесь лишь постольку, поскольку служит сосудом для разворачивания самопредшествования causa sui, и мера его действительности определяется действительностью этого разворачивания.

2. Подробности этого порабощения многообразны и бесконечны (поскольку вся область модального вообще является областью бесконечного); однако нас они интересуют лишь постольку, поскольку знание о них служит необходимым условием разработки стратегии освобождения. Поэтому для наших целей здесь будет достаточно отметить следующее:

а. Двойственность невозможного объекта как производимого и предшествующего отражается также и в его наличии-для-модуса. В своем порабощенном состоянии удерживание-вместе-разделенного принимает форму удерживания-вместе двух диахронических серий расщепления единого и соединения множественного - миров и способностей. С одной стороны, невозможное дано в этом разворачивании как недостижимый предел одновременности самопредшествования удерживания и разделения (то есть как невозможное данной конкретной ситуации, которое дано как ее предел и зависит от нее). С другой стороны, в совокупности агрегатного состояния модального causa sui дано как бесконечное множество подобных пределов; как прерывистый континуум виртуальных точек синхронности, возникаюших как тень над диахронными стычками - но задающих меру, в соответствии с которой эти стычки являются реальными (то есть предшествующих их существованию и не зависящих от него).

b. Это регулирование реальности стычек - и, соответственно, разделение между ними - может быть рассмотрено как с точки зрения субстанции, так и с точки зрения модуса; причем первая из этих точек зрения отсутствует в стихийном состоянии модальности и может быть лишь привнесена в него (субстанция в стихийном состоянии слепа и может смотреть на себя лишь чуждым взгядом). Для самого же модуса невозможное носит характер нестерпимого, того, что не может быть включено в рамки данной ситуации (однако является именно ее специфическим невключаемым). Соответственно, causa sui для модусов - это своего рода хребты невыносимостей, бесконечные ряды точек нестерпимого. Для каждой ситуации существует, с одной стороны, ее собственное невыносимое, ее специфически «неукладывающееся», которое не может быть ни до конца усвоено и освоено способностью, ни до конца распылено миром; и именно эта «неукладываемость» является истоком того беспокойства и брожения, которое делает борьбу между способностью и миром бесконечной и нерешаемой. Однако это невыносимое все еще остается частным - хотя и бесконечным, но бесконечным именно этой конкретной стычки. Невыносимое же как таковое - это невыносимое всех невыносимостей, то что делает невыносимое невыносимым; внутри ситуации оно не представлено вообще - но присутствует как непроницаемость и спрессованность «всего остального», не имеющего отношения к этой конкретной борьбе.