Коинсидентология: краткий трактат о методе

с. Для субстанции же реальность каждой ситуации определяется той степенью резкости и разрешения, которая может быть достигнута в ее рамках. Невозможное, определяющее меру реальности каждой ситуации, с точки зрения субстанции является точкой сгущения или узлом замыкания, нодом /nod/ - регулятором, определяющим, какая степень интенсивности удерживания-вместе-разделенного возможна в рамках данного положения вещей. Эти точки представляют из себя замки, запирающие «черные ящики» ситуации: в них производится nервоnриравнивание или первосмыкание, определяющее, что именно в рамках данной ситуации будет мыслиться как единое, и, соответственно, до какого предела удерживание-вместе­-разделенного будет узнаваться и признаваться как таковое. (Так, например, первозамыкающим ситуации «второе агрегатное состояние субстанции» является приравнивание удерживания-вместе-разделенного к производству невозможного).

Эти узловые точки затем расфасовываются и запаковываются, множественно воспроизводясь во вторичных центрах смыкания, представляющих из себя своего рода «командные высоты», за которые ведутся бои в рамках данного конкретного столкновения (например, в истории философии последних двухсот лет подобными командными высотами являются «трансцендентальное», «бытие», «событие», «насыщенный феномен» и другие претенденты на исполнение роли «производителя имманентного невозможного»). Размыкание же ситуаций возможно лишь путем нахождения черного ящика, или точки первозамыкания, в которой производится акт первичного запирания, определяющий границы данной ситуации.

d. Более подробно способ функционирования этих черных ящиков будет описан во второй части, в ходе рассмотрения стратегий и тактик их взламывания. Пока же достаточно сказать, что с точки зрения субстанции различные ситуации соотносятся друг с другом как накладывающиеся друг на друга срезы зум-карты с различными степенями разрешения. Верхний и нижний пределы у этой карты отсутствуют: экран, на котором она размещена (то есть субстанция), возникает каждый раз, когда совершается переход от одной ситуации к другой, поскольку у этого экрана и нет никакого иного способа существования и никакой иной сущности, кроме как быть тем «под», с помощью которого ситуации удерживаются вместе, и поэтому интенсивность его существования увеличивается пропорционально количеству переходов. Само же число этих переходов бесконечно, так как в любой ситуации может быть найдена точка узла уплотнения, расширение которой зум-движением, указывающим на то, что на месте единого находятся два (и впервые реально создающего это два-на-месте-одного), приводит к переходу к новой ситуации, с более высокой степенью разрешения (существенным, однако, здесь является то, что эту точку следует именно искать: поверхность ситуации не-гомогенна, в большей ее части попытка увеличения резкости приведет лишь к утрате всякой видимости). Мы можем бесконечно двигаться от вселенных к планетам, от планет к материкам, от материков к странам и городам, от городов к улицам, от улиц к домам, микробам, и микромирам, каждый из которых содержит в себе новые вселенные. И именно такое движение и есть маршрут следования фронта освобождения субстанции: в нем и благодаря ему субстанция как удерживание-вместе-разделенного делается реальной - становится реальной с каждым увеличивающим степень разрешения жестом, раскалывающим единое надвое. Однако это движение - не туристическая прогулка: силы имманентного невозможного блокируют подходы к узлам переключения, и их нахождение и тем более размыкание всегда связано с преодолением сопротивления

Дополнение. Проект «ингуманистичекого просвещения» Резы Негарестани^[15] на первый взгляд может показаться близким к описываемой здесь коинсидентальной стратегии размыкающего движения между ситуациями. «Нечеловеческое ядро» человеческого, обуславливающее особый статус человека в мире, также оказывается связаным, с точки зрения Негарестани, со способностью «к снятию с якоря», к выходу за пределы данной ситуации и навигации в пространстве истин. Однако следует указать на два существенных отличия: оба они свидетельствуют о том, что метод в собственном смысле у Негарестани отсутствует, а место знания оказывается занято отвлеченно-моральным требованием.

Прежде всего, сам процесс «снятия с якоря» у Негарестани продолжает оставаться (подобно событию у Бадью) своего рода «даром богов», неожиданно сваливающимся на нас в нашем повседневном существовании мы не можем сделать ничего для того, чтобы это разъякорение приблизить; мы должны быть только готовыми к тому, что подобного рода «катастрофа», вырывающая нас из привычного круга мнений и обстоятельств, может с нами произойти - и, если она все же случится, воспринимать ее не как разрушительный коллапс, не отождествлять себя с тем, что им разрушается, а, по возможности, приравнивать себя к постоянно изменяющемуся содержанию этого «обещания, возвращающегося из будущего».