Кока

– Хуюбиса! Вот и тебе надо старые мозги через жопу выковырять и новые вставить, как эти чумазые египтяне делали! – принялся он наставлять Коку, но тот опять вильнул:

– А почему египтяне так делали?

Дядя Ларик знал ответ.

– Чтоб череп от всякой земной чепухи, шелухи и требухи очистить для вечной жизни, где другие мозги наверняка понадобятся… Того и тебе советую! Сейчас прошёл по лезвию, второй раз может не повезти, хоть ты и везунчик, ибиомать! Всё тебе сходит с рук!..

Кока из озорства напомнил:

– У египтян ещё одна гадкая гадина Ам-мут была, сердца пожирала у плохих людей, как я.

– Ты мне зубы не заговаривай и мозги не компостируй! Аммут-Шмаммут я не знаю! Пока ты жрёшь сердце своей несчастной матери! Карги, ра, дацхнарди![218] Притихни, прошу по-братски, не до твоих фокусов сейчас, посмотри, какая волчья жизнь вокруг! – От души попросил дядя Ларик, на прощание пригласив к себе на дачу. – Я сейчас всё время тут, около Мцхета… И удивляюсь, как раньше жил в этом сумасшедшем городе! Теперь, если утром моего чёрного петуха и колоколов не услышу, на Джвари не посмотрю, сад не обойду, – день пропал…

Поругал напоследок политиков всех стран и народов:

– Это главная сволота! Кровопийцы! Кровососы! Бездонные мешки! Наркоторговцы! Серийные убийцы! Маньяки власти! Фашисты! – И вдруг круто свернул в сторону, поинтересовшись, слышал ли Кока в Париже о новом препарате “Виагра” и где его можно купить, а на вопрос Коки, что это за лекарство, смущённо пробормотал: – Да я точно не знаю… это не мне… это один сосед говорил, ему надо… Ты у себя в Париже спроси в аптеке… они скажут, что и как… это такое… ободряющее… освежающее… – На что Кока дал обещание (он что-то слышал об этой новой волшебной таблетке: плохо, что она уже нужна дяде Ларику, но хорошо, что ещё нужна…).

39. Везунчик

Отложив занятия спортом до лета, Кока начал переписывать библиотеку: ставить штампы, вносить названия в каталог, заполнять карточки. Но это оказалось настолько скучным и тупым занятием, что он скоро бросил, хоть бабушка и корила его за нетерпеливость:

– У собак надо терпению учиться! Целый день сидит, ждёт хозяина! У собак!

– Ага, без собак и кошек будет мало мошек!.. На то она и собака, чтоб своих дел не иметь! Дела собаки – это дела её хозяина. А я человек! И ничто человеческое мне не чуждо! По улицам ходила большая Чикатила! Она, она, голодная была! – пропел он тюремным тоном, растопырив по-босяцки пальцы. – Я сам буду писателем! Есть о чём ро́ман наблатыкать, вот обдумываю (что было правдой – написание рассказа входило в список добрых дел).

И заверил бабушку, что он скоро-скоро найдёт настоящую работу, во что она, как ни странно, верила – взял же недавно Нестор Коку клерком в свою контору, где уже был оформлен и Нукри. По утрам они вместе прилежно ездили на работу, занимались перепиской и звонками, при этом Кока с умилением вспоминал, как он строчил кляузы и касатки в камере и как захватывающе интересно было отделывать фразы, искать слова, докапываться до смыслов, что-то предлагать или отвергать… Вообще, сидеть за листом бумаги и писать оказалось очень успокоительным занятием.

На перерыв они ходили в хинкальную на Вельяминовской, где их встречал весёлый Баграт обычным вопросом:

– Чего? Сколько?

– Всего, много. И сома под уксусом! Лаком твой локо[219]!

– Лак не шлак! – шутил Нукри, и Баграт, повернувшись всем телом к окошку, а к ним – трёхэтажным загривком, кричал:

– Двадцать хинкали! Два кебаба! – выставлял запотевшую чекушку и любовно укладывал в миску белые куски сомонины из таза в витрине, щедро поливая их уксусом с кинзой и чесноком. – Рубите, ребята! Локо свежий! Ещё вчера усами шевелил в Арагви! И свет дают! И вода идёт! Жизнь налаживается! – С чем наверняка были согласны и люди за столиками (в хинкальной опять стало по-старому людно и шумно).

За едой вспоминали тюрьму, баланду, карие, задумчивые, снулые рыбьи глаза в ухе из костей и хвостов.

– Хочешь туда опять? В карцер? – усмехался Нукри.

– Нет, не хочу! – И Кока пил за цвет небесный, который нельзя менять на свод, из чего бы этот свод ни состоял, ведь карцеры есть не только в реале, но и в астрале, куда сам себя помещаешь! Что есть курение дури, как не карцер, в который сам себя посадил?

Пили за свои детские мечты, когда школьниками, поедая самые вкусные в мире пирожки в гастрономе на улице Кирова, представляли, как медленно будут ездить туда-сюда в открытом джипе по Руставели, чтоб роллинги играли, а сзади на сиденье восседала немецкая овчарка (такую в Сололаки натравливал на детей чернявый верзила по кличке Чомбе).

– Пусть лучше дог сидит!

– Или две девицы в мини-юбках!

– Ага, а дог – на капоте!