Кока

Он хотел угостить немца чачей и фруктами, но Вольфганг был трезвенник, к тому же спешил, его ждало такси, надо лететь в Москву, оттуда в Германию. Кока на скорую руку собрал ему в дорогу хачапури, спелых сладких слив, присовокупил бутылку убойной чачи – für Ingolf[223], а после его ухода, усмехаясь про себя: “Опять 30 тысяч, но теперь моих, кровных!”, отдал конверт с деньгами бабушке, чтобы та выдавала ему на расходы.

Сам же бросил нудную работу и засел дома, решив приступить к рассказу о своих приключениях – авось люди прочтут и остерегутся лезть в болото. “Главное – сесть за стол, начать! А там пойдёт!” – уговаривал он себя, побаиваясь и радуясь одновременно.

Бабушка приветствовала это начинание – всё лучше, чем бездельничать, лентяйничать и шалопайствовать, тем более что слово в Грузии имеет статус главного мерила жизни, а его носители стоят на первых местах в списке уважаемых и любимых людей страны. Заваривая внуку чифирь и щедро наполняя блюдце айвовым вареньем, она часто заводит разговоры о писателях и поэтах, будучи крепка памятью на старину, причём про давно умерших людей говорит как о соседях и приятелях. Особенно любит вспоминать, сколько великих людей выпестовано тут, в Грузии.

– Если вырвать Грузию из русской литературы, то она сдуется, обмякнет, порядком поредеет и потускнеет!.. Наша страна поэтична во всём, поэтому тут все начинают сочинять!.. Может, и тебе бог дал талант, кто знает? Надо попробовать, сделать первый шаг, дорогу осилит идущий, а не спящий и лежащий!

– А кто начинал тут? – машинально спрашивал Кока, сам же украдкой что-то правил в своей рукописи (пока только с десяток страниц).

– Как кто начинал? Да легче перечислить тех, кто не начинал! – всплёскивает она руками и, сняв фартук, сыпет как из рога изобилия.

В родовом гнезде Чавчавадзе в Цинандали начато “Горе от ума”, а сам Грибоедов писал в друзьям: “Спешите в Тифлис, не поверите, какая роскошь!” Молодой Толстой жил на Михайловской улице, в доме у немецкого колониста, там начал писать свою первую повесть “Детство”. Босяк Горький жил христа ради в Тифлисе, обитал на Боржомской улице, батрачил где-то, в газете “Кавказ” напечатали его первый рассказ. Маяковский родился в Имеретии, в селе Багдати, до девяти лет вообще говорил только на грузинском языке. Молодой Гумилёв в юности долго жил у нас в Сололаки, на углу Сергиевской, учился в первой мужской гимназии и в том же “Тифлисском листке” опубликовал своё первое стихотворение. Немирович-Данченко родился в Гурии, в Озургети, учился в Тифлисе, вместе с Сумбатовым-Южиным жил в Сололаки, здесь оба юноши писали свои первые драмы. Есенин с Дункан познакомились в мастерской Георгия Якулова, тбилисского художника, переехавшего в Москву, а сам Есенин часто бывал в Тбилиси, дружил с “голуборожцами”[224], жил подолгу здесь, в Сололаки, за углом, у Паоло Яшвили дома. Тут с ним случилась его “болдинская осень” со множеством стихов и поэм. Чехов познакомился со своей будущей женой Книппер в поезде Тифлис – Батум, а Военно-Грузинскую дорогу называл “сплошной поэзией”. Братья Зданевичи, художник Кирюша и писатель Илюша, родились в селе Коджори, откуда нам мацони привозят. Проклятый гуталинщик Сталин сослал потом Кирюшу в Воркуту на пятнадцать лет, но тот, слава богу, вышел живым. Рахманинов обожал Тифлис, приезжал неоднократно, у него был закручен известный всему городу роман с одной красавицей-вдовой… Про Чайковского ты и сам знаешь – вон его окна!.. Да сам Шаляпин был юношей заброшен в Тифлис! Работал на заводе, пока его не представили педагогу Усатову, который стал с ним бесплатно заниматься, хотя и поколачивал, говорят, палкой, а сосед, любитель оперы аптекарь Алиханов, давал юноше деньги на жизнь.

– И первое выступление великого баса на настоящей сцене в настоящей роли произошло у нас в опере, где потом весь басовый репертуар лёг на его плечи! – торжествующе заключала бабушка.

От такого обилия информации у Коки кружилась голова, он прятался в туалете, но и оттуда слышал, как бабушка громко, чтобы до него доходило, вещает:

– Да что там говорить! Известный лирик, Яков Полонский, приехал в Тифлис совсем молодым вместе с графом Михаилом Семёновичем…

– Что за Михаил Семёнович? – кричал он через дверь.

– Не что, а кто! Граф Воронцов! Стыдно этого не знать! Когда Николай I перевёл Воронцова из Одессы царским наместником на Кавказ, в Тифлис, то вся одесская знать потянулась за ним, в том числе и юный Полонский. Он служил мелким чиновником, жил сперва на Авлабарской улице, потом переехал к нам, в Сололаки, снимал квартирку тут, недалеко, на Петра Великого. Тут вышел его первый сборник “Сазандар”. Ещё бы ему не писать лирики! Он был безумно влюблён в некую Софью, тифлисскую Кармен, а она, известная кривляка, его избегала. Он простаивал дни возле её окон… А американец Стейнбек прямо называл Грузию волшебным раем, куда хотят попасть после смерти все русские!..