Кокаин

У нас с тобой одинаковая forma mentis[9], которую разделяет с нами и Пьетро Ночера. Мы прекрасно подходим друг к другу, потому что нечто общее связывает нас. А в общем мы люди века. Как бы там ни было, я чувствую себя счастливым и не огорчаюсь тем, что отравляю себя. Было бы глупо не делать этого, раз я счастлив и доволен.

Если достаточно пол-литра алкоголя для того, чтобы прогнать меланхолию и видеть в другом свете этот грязный мир, и, если для достижения этого достаточно нажать пуговку электрического звонка, почему я не должен сделать именно так? Если бы это приносило какие-либо страдания, тогда дело другого рода; для того, чтобы избегнуть всех неприятностей, сопряженных с любовью, необходимо прибегать к операции, а операция вещь очень сомнительная, тогда как алкоголь я принимаю по своему усмотрению. Знаю прекрасно, что он не идет мне на пользу, но все же продолжаю пить, ибо пять-шесть рюмок его приносят с собой благодушное настроение: оскорбления кажутся мне любезностями, горести — радостью, а в общем я уношусь за пределы действительности, смотрю на все со стороны и иронически ко всему отношусь. Глупые люди говорят, что я гублю себя, а по моему дураки те, кто так тщательно оберегают то, что называется нашим существованием. Даже наш директор иногда заставляет меня сесть подле себя и дружески советует мне не пить. Но он, бедняга, не знает, что только после того, как выпью, я становлюсь трудоспособным, подвижным, сообразительным! Когда я выпью, прикажи он мне натирать воском полы — я и то сделаю.

Вошла бледнолицая дама, вся в черном, оглянулась кругом и села за свободный столик.

— Прибор для письма и ликеру.

Лакей подал ей все необходимое для письма и требуемый ликер.

— Мадам Тер-Грегорианц, — сказал Пьетро Ночера, указывая на вошедшую. — Она армянка, живет около ворот Майло и известна своими «белыми мессами».

Из-под черной шляпы выбивались вьющиеся черные волосы; шляпа была украшена черной райской птицей, спускавшейся на шею и как будто ласкавшей ее.

Когда дама окончила письмо, она позвала мальчика, который и исчез с ним в толпе на бульваре.

— Позвольте представить вам, сударыня, моих друзей? — сказал, подходя к ней, Пьетро Ночера и приглашая ее занять место около их столика.

Дама посмотрела на него: у нее было бледное лицо и небольшой рот с узкими губами.

Оказалось, что по делам редакции главный редактор бывал в Армении, и потому между ним и дамой вскоре завязался довольно оживленный разговор. Дама рассказывала об обычаях своей страны, страданиях народа, о родных горах, о темпераменте тамошних женщин.

Тито тем временем прошептал своему приятелю:

— Какие у нее чудные глаза!

— Попробуй сказать ей это, — ответил Ночера, — и увидишь, что она сейчас же приведет их в действие. Это та дама, о которой я говорил тебе вчера. Это у нее стоит в комнате великолепный гроб из черного дерева, обитый дамаском и выложенный пуховиками.

— А правда, что…

— Спроси ее.

— Ты думаешь!

— Она принадлежит к числу тех, которых обо всем можно спрашивать.

И, обращаясь к ней:

— Правда ли это, сударыня, что у вас есть черный гроб и…

— Правда, — подтвердила та.

— И что… — осмелился, было, Тито.

— И что он служит мне для любовных утех? Ну, конечно! Это очень удобно, восхитительно. Когда умру, меня закроют в нем навсегда, и я найду там все самые сладкие воспоминание моей жизни…

— Ах, ради этого… — сказал Тито.

— Нет, не только ради этого, — продолжала дама. — Есть и еще одна хорошая сторона: потом я остаюсь одна, совершенно одна: мужчина вынужден уйти; после этого мужчина становится мне противным; извините, но мужчина после этого всегда становится противным потому что или, следуя своему мужскому импульсу, сейчас же встает, как со стула дантиста, или из вежливости и воспитания остается подле, и тогда он мне тоже отвратителен, потому что в нем есть что-то такое, что не напоминает больше мужчину — как бы это сказать? — есть что-то, извините меня, как бы мокрое…

И она продолжала прерванную с Ночера тему.

— Кто состоит теперь ее любовником? — спросил Тито.

— Один художник, — ответил Ночера. — Но женщины, подобные этой, всегда имеют под рукой пять-шесть на смену.