Кокаин

Раздвижная дверь открылась, и на пороге появился бледнолицый юноша, похожий скорее на девушку, который держал в одной руке скрипку, а в другой лук. Хозяйка сделала ему знак, и он исчез.

Из-за перегородки, — только теперь стало ясным, что это не капитальная стена, — послышались звуки удивительно нежной музыки, которые, казалось, падали откуда-то с потолка, или из неведомой глубины.

— Я вижу вас не первый раз, — сказал художник своему соседу, — вчера утром вы сказали на выставке, что моя картина полна грубейших ошибок. Мнение ваше очень поразило меня.

— Как? — возразил господин с белыми бакенбардами. — Вы были подле вашей картины?

— Понятно, — улыбаясь, заявила дама с светлыми волосами. — Автор всегда находится подле своей картины, как за похоронной колесницей следуют родственники умершего. Если кто хочет сказать плохо о картине или умершем, необходимо отойти немного назад.

— А вам нравится фальшь в искусстве? — спросил художник.

Астроном: Конечно, только в фальши и есть что-то красивое: бесформенность, противоречие и контрасты могут доставить мне душевные волнение. У нас и так довольно всего правдивого, понятного обыкновенному человеку; я хотел бы, чтобы артист дал мне иллюзию того, что я хожу по улицам, вымощенным звездами, что на голове у меня пара калош, и я шлепаю в них по грязи, а снег или дождь падает снизу вверх. Вместо того, чтобы любоваться цветами, я хотел бы зарывать в землю цветы и ловить в воздухе корни; корни гораздо интереснее, чем чашечки цветов.

Хирург: Для астронома, подобного вам, это слишком сильно сказано.

Астроном: Астрономы — это своего рода поэты, которые, вместо того, чтобы держать экзамен об изменении качеств, занимаются определением количества, а это глупость.

Калантан: И все же с вами считаются…

Астроном: Да, потому что мы обладаем громадными телескопами, пишем многозначные числа, вычисляем с миллионной точностью и сочиняем формулы, которые никто не понимает. На самом же деле для чего служит вычисление расстояние между звездами?

Калантан: Хотя бы вы ошиблись в размерах и предсказаниях! Но у вас необычайная точность!

Вошел господин с лицом хронического рогоносца, который, после обычной церемонии представления, сел на пол и тотчас же уснул с подушкой между ног, как держат свой чемодан эмигранты.

Калантан: Он всегда спит.

Кокотка: Кто это?

Калантан: Выдающийся коммерсант.

Тито: Как же он справляется со своими делами?

Калантан: У него есть компаньон.

Хирург: Вот наверное обирает его!

Калантан: Нет. Компаньон состоит любовником его жены, а жена не упускает из виду дело и мешает ему совершать свинство.

Раздался полусочувственный-полуиздевательский смех.

Слуга внес поднос с разнообразными фруктами и обошел гостей. Другой слуга подал всем золотые ложечки.

— Македонские фрукты, — объяснил Пьетро Ночера своему приятелю, поднося ко рту землянику, покрытую кристалликами льда и пропитанную шампанским и эфиром.

Невидимый скрипач выводил тоскливые звуки, точно трубадур в темнице. Бледный, трепещущий свет, огромные ковры, мягкие подушки, полукруглые стены, мужчины в черном и почти молчаливые женщины производили впечатление какой-то языческой церемонии; между скрещенными по-турецки ногами мужчины держали бокалы, наполненные смесью из сладких и кислых фруктов, пропитанных алкоголем.

Огромный букет из красных гвоздик и черных роз издавал дурманящий запах.

Звуки невидимой скрипки походили теперь на шелест росы, падающей на паутину, протянутую пауком от земли к небу.

Тито: А кто этот рогоносец?

Пьетро: Это антикварий. Он и те двое других с лицами неизлечимых сентименталистов — три бывших любовника хозяйки дома. Их называют галереей мумий, потому что вулканическая любовь Калантан сделала их никуда негодными. Говорят, что однажды она сказала по этому поводу следующее: какое мне дело до того, если мужчина побыв в моих руках, не годится для других женщин?

Тито: Глупости. Ты думаешь, что излишество может довести…

Хирург: Еще как! Обратите внимание на черепах. Они живут сто лет, но имеют любовную связь только один раз в год.

Художник: Не завидую черепахам. По-моему, только одна вещь хуже излишества.

Хирург: А именно?

Художник: Воздержание.

Спящий человек, просыпаясь: Я слышал, что вы говорите обо мне; вы сказали, что я рогоносец, никуда негодный человек… Все это слова. Рогоносец потому и смешон, что существует слово, которое определяет это понятие. Если бы было подходящее слово, то и обманутая женщина тоже была бы смешна. Неверная женщина — это потаскушка. Неверный муж не что иное, как неверный мужчина, для которого не придумано еще слово женского рода от потаскушка. Впрочем не все ли мне равно? Я провожу мое время между сном и снами, когда у меня есть морфина — вижу сны; когда ее нет — сплю.

И снова уснул.

Тито: Но почему он постоянно спит?

Хирург. Морфина.

Распахнулись портьеры: двое слуг придерживали их, чтобы дать проход двум танцорам.