Кокаиновые короли

14 сентября пришла вторая пачка писем. Два получил Алфонсо на работе, а три вынула из почтового ящика Мария Кристина. Все они начинались одинаково: «i Hola, Perro!» — «Здорово, собака!» Те–кого–вы–хотите–выдать сообщали Патиньо, что знают «о его жизни все». На приложенной к одному из писем кассете были записаны разговоры Алфонсо с женой. Супруги отправились в министерство юстиции. К судье приставили четырех сотрудников службы госбезопасности, Мария — служащая министерства иностранных дел — тоже получила телохранителя. Патиньо поинтересовался у коллег, оказывают ли им подобное внимание. Выяснилось, что звонили и писали всем двадцати четырем членам Верховного суда. Один судья даже получил сувенир — крохотный изящный гробик с его именем, выгравированным на медной пластинке.

Третью пачку писем супруги Патиньо получили 15 октября. Все они пришли на домашний адрес и были адресованы лично Марии Кристине. «Убедите мужа аннулировать соглашение. Помните, мы те же, кто убрал Лару Бонилью. Никакие телохранители вас не спасут — ни десять, ни сто».

Судья с женой теперь сидели по вечерам дома, и Алфонсо предложил Марии Кристине ездить на работу самой, а не в одной с ним машине.

В начале ноября, во вторник, Алфонсо, придя с работы, сообщил жене, что соглашение о выдаче преступников значится в завтрашней повестке дня Конституционной палаты. В ту ночь супруги Патиньо так и не смогли уснуть. Утром оделись, позавтракали, поговорили о каких–то пустяках. Затем, поцеловав жену, Алфонсо сел в машину.

— Побереги себя сегодня, — сказал он напоследок. Было утро 6 ноября.

На заре кокаиновых войн конфликты между кокаиновыми баронами и представителями правосудия разрешались в частном порядке: подкупали полицейских, а в случае ареста — и судью, который вел дело. Чтобы закрыть дело, крупный наркоделец выкладывал кругленькую сумму в песо, равную 30 тысячам американских долларов. Позже ставки возросли до 50 тысяч. Если же судья взяток не брал, контрабандисты пытались его запугать или платили судебным писарям и те выкрадывали папку с документами. Если же не помогало ничего — судью попросту убивали. Ну как еще прикажете поступить с честным судьей?

Когда бароны превратились в королей, угрозы в адрес судей зазвучали сплошь и рядом. К 1985 году картель твердо знал, что самым слабым звеном в колумбийской системе борьбы с наркотиками является именно суд. Судьи были перегружены работой, им мало платили, их плохо охраняли. И к 1985 году судьи тоже твердо заучили простое правило, которое один молодой прокурор сформулировал так: «Хочешь жить — бери пятьдесят тысяч».

Соглашение о выдаче усложняло ситуацию. Одно дело — поладить с родным, сговорчивым колумбийским правосудием, и совсем иное дело — оказаться в стране, где говорят по–английски и чтят судей точно наместников Бога на земле. Правовая система США в корне отличается от колумбийской, и большинство колумбийцев считали ее безжалостной и беспощадной. Гринго непременно засудят колумбийца за наркотики, засадят за решетку на веки вечные!

С такой глыбой картелю привычными методами не справиться — слишком все чуждое, иностранное. И с 1982 года, когда соглашение вошло в силу, они начали неистовую борьбу за признание документа неконституционным. Но правительство Бетанкура не уступало. К сентябрю 1985 года американцам выдали шестерых, еще девять наркодельцов находились под арестом, а еще 105 ордеров на задержание было подписано в Колумбии по искам Соединенных Штатов. Министр юстиции Парехо Гонсалес по–прежнему стойко поддерживал соглашение и говорил, что сотрудничество с американцами «идет на лад».

Медельинский картель, похоже, это почувствовал и решил покончить с соглашением одним махом. Тогда–то и родилась идея нападения на Верховный суд.

6 ноября 1985 года в 11.40 утра, возле уродливой четырехэтажной каменной коробки Верховного суда на главной столичной площади — Плаца Боливар — остановился крытый грузовик, и оттуда выскочили примерно тридцать пять партизан, вооруженных пулеметами, автоматами и пистолетами. Они принадлежали к «М-19». За несколько минут они целиком захватили здание, а в нем — двести пятьдесят заложников, включая Главного судью Алфонсо Рейеса Эчандию и почти всех из двадцати четырех членов Верховного суда. Алфонсо Патиньо и другие члены Конституционной палаты заседали в конференц–зале на третьем этаже, они как раз обсуждали соглашение о выдаче.