Кокарда (СИ)

- Нетъ, - прискорбно ответил Котлинский. - Покуда зло живётъ и дышитъ, ему не покинуть свой постъ. Он будетъ стоять десять, сто, тысячу летъ, покуда зло не броситъ попытки захватить эту крепость. Такихъ "крепостей" по всему миру очень много. И везде стоитъ на посту "часовой", чтобы не дать злу проникнуть въ этотъ миръ. И нашъ - одинъ изъ нихъ. А ведётъ насъ всехъ одинъ отважный герой, что поклялся наш мир от лютого врага защищать.

"Кто же он - этот герой? Может спросить о нём, разузнать?" - было подумал я, но тут же решил, что исчерпывающий ответ на этот вопрос я вряд ли получу.

- Не знаю, как отблагодарить Вас, господин подпоручик, - сказал я. - Если б не

Вы, мы бы все погибли.

- Это вы Ваню поблагодарите, - сказал Котлинский. - Это онъ насъ позвалъ. Вы

ужъ позаботьтесь о нёмъ.

- Обязательно, - пообещал я, собравшись к своим товарищам.

- Погоди! - остановил меня голос подпоручика. - Я должен тебе кое-что

передать...

Я тут же замер на месте и с подозрением обернулся. Котлинский полез костлявой ладонью в нагрудный карман, достал оттуда ярко-синий камешек и протянул его мне. Я с подозрением и нескрываемым любопытством начал рассматривать её. Форма этого камешка показалась мне довольно странной: шершавый на ощупь, c небольшими пологими слонами и с острым концом, об который я тут же случайно порезался. Этот камешек скорее напоминал чешуйку, нежели обычный кусок твёрдой породы.

- Столетътомуназадъэтотъотважныйюношаповёлнасвпоследнийбой, - начал рассказ Котлинский. - Когда крепость сотрясалась от взрывов, он вселял в нас надежду и не давал нам пасть духом. Он лечил наши раны в течение всех дней осады, пока волны немецкой своры разбивались о могучие стены. Молодецъ просил не смотреть в его сторону во время врачевания, поэтому мы почти толком ничего о нём и не знали. Молодецъ рассказывалъ, что вина за все войны и ненастья на нашей земле лежитъ на одной злой, кровожадной сущности, что не знаетъ сна и нашъ миръ уже долго терзаетъ. Прошло много летъ и однажды, восстав из могилы и отбив наступление супостатовъ, я нашёл рядом с одним казематомъ этот камешекъ. Юноша такъ и исчезъ в тотъ день. Бесследно. Это всё, что онъ намъ оставилъ. Теперь память о нём останется в твоих руках, отрок.

Я аккуратно положил камешек в карман и ещё раз посмотрел на солдата.

- Ну, не поминай лихом, Петя, - попрощался со мной подпоручик. - Честь имею.

- В добрый путь, господин подпоручик! - ответил я. Офицер кивнул и пошёл во главу колонны. Встав перед первой шеренгой, он лаконично отдал приказ и походным шагом уверенно направился в сторону горизонта. Полк, не мешкая ни секунды, послушно двинулся за командиром, чеканно отбивая марш.

Шеренга за шеренгой бойцы исчезали за холмом, чуть колыша цветущие летние травы. Каждый из них в глубине души надеялся вернуться домой, обнять своих родных: жён, сыновей, дочерей, близких - всех тех, кто был ему дорог; надеялся пройтись по родной земле, родным полям и лугам; надеялся встать на крыльцо родного дома и ощутить запах Родины, которая после стольких лет дождалась возвращения блудных сыновей. Но все мы знали, что эти истерзанные горем и войной души, пережившие столько лишений и невзгод, встретят лишь разочарование: на месте родных деревень будут заросшие холмы, на месте озер и рек - болота, а вместо детей и жён их встретит лишь равнодушный степной ветер, колышущий одинокие колосья широких полей. Так закончилась наша поездка на руины крепости Осовец - разрушенной, запустелой, но не покорённой.

***

Что же произошло дальше, спросите вы? Да ничего интересного,

собственно говоря. Мы вызвали скорую, полицию - всё как полагается. Нас привезли в участок, а потом допрашивали и составляли материалы уголовного дела об убийстве. Я рассказал, что на нас напали какие-то отморозки и

пытались всех перерезать, но каким-то чудом нам удалось от них отбиться. Не рассказывать же про оживших мертвецов, верно? Тогда бы с нами быстро управились: раз, два - и в дурдом. Короче, в конце концов, за недостаточностью доказательств его быстро положили в долгий ящик. Потом нас ждал долгий путь домой - в Москву. Тело Эдика доставили на Родину. Где-то в середине августа состоялись похороны. Естественно, мы ничего не сказали его предкам о том, что произошло на самом деле.

А потом началась нормальная жизнь: закончились каникулы, мы пошли в институт, а там курсовые, семинары, лекции - в общем, думать о том случае как-то особо и не приходилось. Да и не хотелось, наверное. Шутить про Первую Мировую мы после того случая как-то перестали. И вообще довольно тихими стали. Прошло много лет, я уже аспирант, преподаю студентам-первокурсникам историю. И каждый раз, на последней лекции зимнего семестра я рассказываю им эту историю. Кто-то верит, кто-то - нет. Но все без исключения после моего рассказа проникаются исторической наукой и начинают читать первоисточники, мемуары или, на худой конец, учебники.