Коко Шанель

Дочь Андре Паласса так вспоминает случившееся: «Ему (отцу. — В. Б.) было всего шесть лет, и мой отец жил все эти годы у пожилого священника, который о нем заботился. Он говорил мне, что у него остались лишь смутные воспоминания о раннем детстве, что он не помнит лица матери, а помнит только старого кюре. Что известно наверняка, так это что Антуан Паласс не был его отцом, я часто слышала это и от тетушки Коко, и от своего отца. Они уточняли, что Антуану Палассу заплатили за признание ребенка. После смерти Джулии-Берты мой отец оставался у того же кюре, пока Коко не встала на ноги. Затем она забрала его и воспитала как сына. Бой предложил поместить моего отца в английский колледж… но она растила его как мать, любящая и строгая. На все каникулы он приезжал к ней»[24]. Мы еще вернемся к истории взаимоотношений Андре Паласса и Коко Шанель. Сейчас отметим одно: его всегда считали внебрачным сыном Мадмуазель, а так как Артур Кейпел проявлял о нем немалую заботу, то отцовство приписывали именно ему. Справедливое замечание мешает принять последний постулат за истину: Габриэль познакомилась с Боем позже, чем родился мальчик. Тем не менее факт ее материнства никак нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть. Вполне вероятно, что в Мулене она в свое время вовсе не делала аборт, а рожала ребенка. В таком случае отцом Андре мог быть Бальзан. Как бы то ни было, а с молодым человеком нам еще не раз случится встретиться — Габриэль, действительно, воспитывала его как сына и, повзрослев, он долгое время руководил ее предприятием.

Несмотря на семейную трагедию, уже осенью 1910 года Коко Шанель обзавелась новым помещением для своего предприятия. Бой верил в ее успех и открыл в банке кредит, которым она могла пользоваться. Габриэль позже часто повторяла, что она любила всего один раз в жизни и только однажды знала человека, казалось, созданного специально для нее, — Артура Кейпела. Можно не сомневаться, что она говорила правду. Иностранный акцент Кейпела, обаяние человека занятого и пунктуального, большие зеленые глаза, глядевшие на нее властно, черные как смоль волосы, такие черные, что они словно отбрасывали тень вокруг головы, — всё это было для Габриэль внове. С сумасшедшей бандой приятелей было покончено, как и с лесными скачками. Чтобы действовать и создавать, надо было иметь друга, на которого можно опереться. Артур Кейпел и был таким другом. Он доверял Габриэль, и тому свидетельством являются два важных фактора: он открыл ей кредит и не связывал никакими условиями, второе — он снял им квартиру. Первый фактор вылился в итоге для Габриэль в целый ряд открытий. Она поняла: чтобы вести дела, ей придется окунуться в нюансы бухгалтерии. Сначала Коко просто тратила деньги Кейпела, а потом вдруг выяснилось, она не получает прибыли. Она обходилась ему всё дороже, под кредит он отдал банку в залог собственное имущество — немалый риск! Если бы Коко Шанель хотела, то так бы и пользовалась его деньгами, не покрывая траты прибылью, получаемой от ателье. Совместное жилье тоже говорит о многом. Бой, несмотря на предрассудки, снял квартиру для того, чтобы они с Габриэль были вместе. Пара украсила свою квартиру ширмами, расписанными черным лаком и расшитыми золотом. Потом эти ширмы будут путешествовать с Коко из квартиры в квартиру — и по сей день их можно увидеть на улице Камбон.

Надо сказать, Бой был весьма примечательной личностью. Он не только не прожигал деньги родителей, но и приумножал их. Артура Кейпела нельзя полностью причислить к компании Бальзана, так как для него лошади являлись лишь увлечением, одним из многих. У него была незаурядная деловая хватка, потому он и помогал Габриэль — Бой видел в ее деле перспективу, хотя понимал, что сама Коко далеко не так прозорлива, как хотелось бы. В ней уживались две черты отца: с одной стороны, умение «впарить» товар, с другой — отсутствие взгляда, направленного в будущее, способности рассчитывать свои шаги наперед. «Ярмарочный» подход не давал Габриэль развернуться без помощи человека более сведущего. От матери она унаследовала трудолюбие — безумное трудолюбие женщины, которой не на кого положиться, кроме как на саму себя. Несмотря на помощь Боя, Габриэль страстно хотела преуспеть самостоятельно, доказав всему миру, что она чего-то стоит, обрести свободу, которую, как ей казалось, могут дать только деньги. Однако на данном этапе без финансирования со стороны Кейпела было не обойтись. Кроме финансов он еще и вводил Коко в мир, недоступный ей с рождения: мир аристократов, богачей, артистов. Сама Шанель называла свое тогдашнее положение жизнью «гаремной женщины», но это не соответствовало истине — Бой вводил ее в общество себе подобных. К тому же, при всей его любви к женщинам, Кейпел сохранял видимость верности Габриэль, и насколько ее подозрения в неверности были оправданны, никто сейчас точно сказать не сможет.