Кокон для Стены Плача

Потом моя жизнь сделала небольшой зигзаг. Во мне прорезался небольшой талант по части слаженного написания текстов на производственную тему, и я поменял буровые вышки, трубопроводы, линии электропередач, в их физическом воплощении, — на «перо», печатную машинку, а позже на компьютер — стал описывать проблемы и достижения топливно-энергетического комплекса, работал в ведомственных изданиях, поначалу только бумажных, а затем и электронных. Жена позже утверждала, что именно с приобщения к промышленной журналистике я из «лирико-ироничного» быстро стал превращаться, мало того, что в «заштампованного», — сначала в саркастичного, а потом и вовсе циничного человека. Она объясняла это тем, что «занимаясь писаниной» я вынужден был узнавать больше, чем положено нормальному человеку. И, по ее мнению, именно это изменение «нормального естества», оттолкнуло меня от нее, точнее, я стал постепенно отходить… «куда-то вдаль». Надо сказать, что подобное объяснение моей бывшей супруги, с которой у нас так и не случилось детей и которую я уважал как человека, мною воспринялись с благодарностью, иначе пришлось бы многое объяснять ей из того, что объяснить невозможно.

Недавно я уехал с Севера — «на Землю» (терминология северных широт), туда, где живут «нормальные люди». Случайность ли в том, что в качестве «Земли» я выбрал мегаполис областного масштаба, где когда-то получил образование, откуда ушел во взрослую жизнь, при том что родных мне людей, даже по части однокашников, в нём уже нет (одних не осталось, вторых не отыскать)? Нет, выбор осознанный: мегаполис — ровно настолько чужой для каждого жителя, насколько и свой или, точнее, нейтральный, пригодный для жизни. В провинции же всё обострено: свой — чужой, коренной — пришлый. А в моем возрасте обострения ни к чему. По части работы ушел на вольные хлеба, и теперь изредка, но пока еще плодотворно, пишу в ведомственные СМИ, в основном по разовым заказам.

При выполнении одного такого заказа я и встретился с Сергеем, мужем Марины, моим бывшим студенческим приятелем, — то есть случайно. Я посчитал эту случайность ценной, так как, кроме того, что не было ни одной родной души в этом городе, — весь окружающий мир был, по сравнению с миром молодости, уже совершенно другой — чужой и чуждый. В моём телефоне, в разделе «Друзья» появился первый «местный» номер.

Сергей сразу пригласил меня домой, познакомил со своей милой приветливой женой. Мы просидели весь вечер втроём. Вспоминая студенческую молодость, грустили, а разговаривая на общие темы, «ни о чём», — хохотали. Затем Марина ушла спать, и ночь мы досиживали уже вдвоём, переговариваясь шёпотом — уже о том из прошлого, о чём жёнам знать не обязательно.

Утром Сергей был серьёзен, говоря о том, что «понял меня»: дескать, я на своём Севере жил в режиме «отложенной жизни», и вот то, что откладывалось, наконец случилось. Что оттуда корни вырваны, а здесь еще не приросли, «поэтому нужно торопиться» — обзавестись постоянной женщиной, лучше женой, родить ребёнка, начать строить дачку, и всё в таком роде.

— Иначе погибнешь! Нет, не физически, конечно, дай бог тебе здоровья. А просто будешь жить как растение. Давай, мы тебе подыщем пару! Нет, правда, не смейся, не маши рукой, тебе ведь не весело, меня не обманешь, я ведь тебя еще «тем» знаю. Я поговорю с Маринкой, у нее на работе есть приличные разведёнки! Да, с детьми, один-два. Так это и лучше. Плюс свой, старик, свой, свои, пока не поздно! У нас вот с ней, видишь, как… А!..

Я уходил, отказываясь от продолжения бузы. Он крикнул уже вслед, когда я спускался по лестнице:

— Я поговорю с Маринкой!

Сергей до последних дней работал инженером-диспетчером на узловой электрической подстанции, обеспечивающей электроэнергией весь мегаполис и несколько окрестных городов. Прожил жизнь, честно работая, но не вырос по службе. Марина потом говорила, что он был еще бОльшим романтиком, чем я. Это ему после института нужно было бы лететь в Заполярье, воспитывать характер, а мне, как более практичному, оставаться на месте, в большом городе с большими возможностями, где в перестроечную смуту люди становились фигурами, сколачивали состояния. А Марина с Сергеем… не то что выживали, нет, в лихую для страны годину они не бедствовали, но всё чего-то ждали. Что вдруг всё повернется на круги своя, и тогда опять в цене будет порядочность, аккуратность… И всё то прочее, что в период накопления капитала, в эпоху «дикого» капитализма, — отошло на задние планы, и больше вредило, чем помогало.

«Он остановил в себе время!» — так однажды выразилась Марина.

В рассказах Марины слышался явный упрек к человеку, выбранному ею в спутники, наверное, без большой любви, но с существенными надеждами и вполне порядочными намерениями — растить детей, получать иные семейные и просто человеческие радости.