Читаем Кокон (СИ) полностью

Акаши настолько сильно стиснул бутылку с водой, что казалось, та вот-вот лопнет от его напора. Мидорима искоса взглянул на капитана, однако тот этого не заметил. Почему Кагами предлагает это именно сейчас? Сейджуро не знал наверняка, но подразумевал, что Тайга ощущает течку Тецуи, поэтому хочет оказаться к нему как можно ближе и, желательно, наедине. Но почему Куроко настолько легко соглашается идти куда-то с ним в таком состоянии? Он что, не понимает, что Кагами – альфа? Да, Тецуя может спокойно жить с Акаши в одном доме, потому что тот – бета, но с альфой он обязан быть настороже! Если только… это не просто альфа.


– Может, позовём и остальных ребят? – предложил Тецуя, оглядываясь по сторонам и скользя взглядом по вымученной команде: Акаши заставил всех тренироваться до изнеможения.

– Ты же знаешь, они всегда отказываются, – заворчал Кагами, убирая полотенце с плеч и невольно отводя глаза. Однако, их разговор услышал не только Акаши.


– Что? Поужинать? – тут же навострил уши Аомине, приблизившись к парням из своего угла. В его глубоких синих глазах Тецуя увидел яркий блеск.

– А там будет много еды? – лениво переспросил Мурасакибара, вытягивая шею и кладя подбородок на голову Куроко. – Если зовёт Куро-чин, я тоже иду.

– Главное – не количество еды, а её качество, – поправив очки, серьёзно произнёс Мидорима. – В какое заведение ты предлагаешь идти? – обратился он к полусогнутому Куроко.


– Никто никуда не идёт, – строго произнёс Акаши, выходя в центр зала. – У нас сегодня двойная тренировка, вы что, забыли? – он обвёл взглядом каждого и уловил раздражение на их лицах. Особенно помрачнели Кагами и Аомине, а Мурасакибара, скривив губы, понуро отошёл от Тецуи, держась за голодный живот.


– Эй, мы и так уже выполнили все нормы, которые могли, – попытался возразить Аомине. – На нас места сухого нет – вся одежда промокла от пота. Чего ты ещё хочешь?


– Я хочу победы в Зимнем кубке, – холодно произнёс Акаши. – Если у вас есть силы идти в кафе, то найдите их и на тренировку. Всем занять свои позиции, живо, – надменно и властно произнёс он, вновь одаривая всех повелительным взглядом. Странно, но несмотря на то, что Акаши не был альфой, все как-то невольно опустили головы и почувствовали лёгкую дрожь в ногах, словно их внутренне принуждали это сделать. Голос Сейджуро пробрал до костей, и ни один, будь то альфа, бета или омега не смог ему воспротивиться.


– Ладно, тогда в другой раз, – в итоге проворчал Тайга, отходя в сторону и занимая свою позицию. Куроко бросил на него виноватый взгляд, затем угрюмо посмотрел на брата и тоже присоединился к команде.


Тренировка продолжалась до самого вечера. Вымотанные донельзя ребята еле приняли душ, переоделись и разошлись по домам. Сил на ужин или прогулку уже не было. Тецуя тоже был измотан, но свежий ночной воздух слегка привел его в чувство. Всю дорогу до дома он с удивлением поглядывал на Акаши: тот напоминал непроницаемую стену и Куроко показалось, что брат не потратил ни капли сил, в отличие от команды, хотя тренировался он со всеми на одном уровне. Они вместе возвращались домой, однако не проронили ни слова.


– Акаши-кун, что с тобой? Ты всю дорогу молчал, – произнёс Куроко, когда они добрались домой. – Что-то случилось?


Положив сумку на пол, Сейджуро прошёл в гостиную и остановился возле горящего камина, смотря на языки пламени.

– Почему ты так легко соглашаешься на это? – тихо произнёс он. Его голова была опущена, чёлка закрывала глаза, а пальцы сжимались в кулаки.

– На что? – удивился Куроко. Действие препарата, который он принимал с утра, заканчивалось, и запах вновь начал распространяться вокруг него и окутывать Сейджуро.

– Так легко согласился пойти с ними один, – голос Акаши становился всё тише, а голова склонялась всё ниже. – Да ещё во время течки. Ты что, не понимаешь, что они альфы?

– Понимаю, – ровно произнёс Тецуя. – Но прежде всего – они мои друзья, и я уверен, что они не причинят мне вреда. Так же, как и ты, Акаши-кун, – мягко добавил Куроко.

– Также, как и я? – в голосе Сейджуро появилось натянутое изумление. Подняв голову, он развернулся к Тецуе, и тот невольно вздрогнул, замечая в алых глазах нечто страшное.


– Всё потому, что я – бесполезная бета, поэтому и пальцем не могу тебя тронуть? – он начал приближаться к Куроко, а когда достиг его, схватил за плечи и, склонив голову, вдохнул манящий запах.

– Тецуя… – его губы страстно примкнули к шее юноши, затем коснулись подбородка и накрыли губы Куроко. Пальцы сильнее стиснули плечи брата, а колено надавило на его ноги, пытаясь раздвинуть их. Тецуя уперся ладонями в его грудь, отталкивая парня.

– Прекрати, Акаши-кун, – взмолился он под его жадными поцелуями. – Мы же братья!


Услышав это, Акаши тихо рассмеялся и отстранился от юноши.


– Скажи прямо: потому что я – никчёмная бета. Любой омега предпочтёт себе в пару альфу, а на бету даже смотреть не станет. А может, ты уже нашёл свою пару? – Акаши снова схватил парня за плечи, а в его глазах проскользнули краски безумия. – Кто из них – Кагами или Аомине твой истинный альфа?


Перейти на страницу:

Похожие книги

Смерть сердца
Смерть сердца

«Смерть сердца» – история юной любви и предательства невинности – самая известная книга Элизабет Боуэн. Осиротевшая шестнадцатилетняя Порция, приехав в Лондон, оказывается в странном мире невысказанных слов, ускользающих взглядов, в атмосфере одновременно утонченно-элегантной и смертельно душной. Воплощение невинности, Порция невольно становится той силой, которой суждено процарапать лакированную поверхность идеальной светской жизни, показать, что под сияющим фасадом скрываются обычные люди, тоскующие и слабые. Элизабет Боуэн, классик британской литературы, участница знаменитого литературного кружка «Блумсбери», ближайшая подруга Вирджинии Вулф, стала связующим звеном между модернизмом начала века и психологической изощренностью второй его половины. В ее книгах острое чувство юмора соединяется с погружением в глубины человеческих мотивов и желаний. Роман «Смерть сердца» входит в список 100 самых важных британских романов в истории английской литературы.

Элизабет Боуэн

Классическая проза ХX века / Прочее / Зарубежная классика
Рахманинов
Рахманинов

Книга о выдающемся музыканте XX века, чьё уникальное творчество (великий композитор, блестящий пианист, вдумчивый дирижёр,) давно покорило материки и народы, а громкая слава и популярность исполнительства могут соперничать лишь с мировой славой П. И. Чайковского. «Странствующий музыкант» — так с юности повторял Сергей Рахманинов. Бесприютное детство, неустроенная жизнь, скитания из дома в дом: Зверев, Сатины, временное пристанище у друзей, комнаты внаём… Те же скитания и внутри личной жизни. На чужбине он как будто напророчил сам себе знакомое поприще — стал скитальцем, странствующим музыкантом, который принёс с собой русский мелос и русскую душу, без которых не мог сочинять. Судьба отечества не могла не задевать его «заграничной жизни». Помощь русским по всему миру, посылки нуждающимся, пожертвования на оборону и Красную армию — всех благодеяний музыканта не перечислить. Но главное — музыка Рахманинова поддерживала людские души. Соединяя их в годины беды и победы, автор книги сумел ёмко и выразительно воссоздать образ музыканта и Человека с большой буквы.знак информационной продукции 16 +

Сергей Романович Федякин

Биографии и Мемуары / Музыка / Прочее / Документальное
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов

Новая книга знаменитого историка кинематографа и кинокритика, кандидата искусствоведения, сотрудника издательского дома «Коммерсантъ», посвящена столь популярному у зрителей жанру как «историческое кино». Историки могут сколько угодно твердить, что история – не мелодрама, не нуар и не компьютерная забава, но режиссеров и сценаристов все равно так и тянет преподнести с киноэкрана горести Марии Стюарт или Екатерины Великой как мелодраму, покушение графа фон Штауффенберга на Гитлера или убийство Кирова – как нуар, события Смутного времени в России или объединения Италии – как роман «плаща и шпаги», а Курскую битву – как игру «в танчики». Эта книга – обстоятельный и высокопрофессиональный разбор 100 самых ярких, интересных и спорных исторических картин мирового кинематографа: от «Джонни Д.», «Операция «Валькирия» и «Операция «Арго» до «Утомленные солнцем-2: Цитадель», «Матильда» и «28 панфиловцев».

Михаил Сергеевич Трофименков

Кино / Прочее / Культура и искусство