Кола

Андрей невольно вспоминал это. Хорошо бы! Но ведь теперь Сулль за него платить не станет, а в кузне не Афанасий, Никита старший. Неизвестно еще, что он скажет. Последнее слово за ним. Но думать об этом было радостно. Пожалуй что можно и со Смольковым поговорить. Так и так, до весны время некуда девать, самый раз в кузню. Но Сулль торчит около. С того утра еще, как неожиданно для всех объявил, что идут в Колу, от себя Смолькова на шаг не отпускает. И словом нельзя переброситься. Ну и пусть. Беда, какая грозила Суллю, совсем ушла. А слышал он или нет разговор о побеге – Андрей не хотел теперь думать.

К Коле подошли далеко за полночь. В слабом месячном свете спящий город казался незнакомым. Ни дыма, ни огонька. Снег на крышах делал дома приземистыми. Крепость и даже собор казались низкими, словно осели от стужи в землю.

Сулль стал править в Тулому. В устье шняка по полной воде легко шла.

– Андрюха, – позвал Смольков. Голос его от простуды хриплый, – нам сичас куда-то на ночлег надо. Хозяйка-то нас не ждет.

У Андрея этого и на уме не было. Ну, ждет не ждет, не прогонит же. Но на душе враз тоскливо сделалось.

Смольков попросил Сулля:

– Ты хоть сегодня возьми нас с собой, а, Сулль Иваныч? И баню ты обещал.

– Сегодня все пойдем к нам, – сказал Афанасий. – И баня и ужин у нас найдутся.

– Нет, – возразил Сулль, – это негоже. Ты не есть хозяин.

– Пошто забижаешь, Иваныч? Наш дом всегда хлебосольный. А кто приведет гостей, Никита ли, я ли, – в дому все рады.

– Нет, – сказал Сулль, – ночью, всем сразу, чужим, нельзя.

По тому, как строго говорил Сулль, как Афанасий заколебался, Андрей почувствовал, что с возвращением в Колу в их отношения новое что-то входит. В становище, казалось, ничто не отделяло их со Смольковым от Сулля и Афанасия.

– Ништо-о! – беззаботно сказал Афанасий, – сразу домой сбегаю за ключом к амбару, а потом и договорим.

Сулль смолчал.

Афанасий стал часто оглядываться на Колу, бродил веслом. Сулль, потерпев, окликнул:

– Надо ровно!

– Ровно, ровно, – сказал Афанасий. – Я смотрю, спят коляне. В тепле, с бабами... Слышь, Сулль Иваныч. А мы будто нехристи в ночи маемся.

– Да, да, – отозвался Сулль, – я тоже вижу из шняки, с бабами спят, маются.

Андрей по тону их понял: так они просто словами балуются. Посмеялся вместе со всеми, а беспокойство не проходило. «Чего это вдруг? – думал. – Считай, – пришли в Колу, рядом отдых, радоваться бы надо, а ровно бы кто обидел».

Сулль правил к берегу. Афанасий отдал Андрею весло и стал перебираться на нос. Было слышно – будто молитву, он повторял негромко: «Слава богу, слава богу. Слава те господи, живы все возвратились». Наверное, Афанасий крестился. От слов его, ни к кому в шняке не обращенных, Андрею вдруг тревожно стало. Он снова почувствовал могучую ярость вздыбленного моря, услышал сквозь вой ветра дикий крик Сулля, приказавшего сбросить за борт улов, увидел Афанасия, жалко ерзавшего руками по жиже, его взгляд, застывший на акуле. Будто со стороны, увидел вдруг обозленного Смолькова с топором в руке, себя, продрогшего до костей. И понял смысл слов Афанасия: «Живы все возвратились».

Когда шняка ткнулась в припай льда у берега, Андрей снова подумал, будто снял с себя груз: «Слава богу, вернулись». Опустил весла, привстал и молча перекрестился. И не было для него удивлением, что Сулль и Смольков последовали его примеру.

После разгрузки шняки втащили ее на берег, амбар закрыли, и все пошли к Афанасию. На безлюдных улочках тихо, безветренно. Мелкий снежок скрипит под ногами. К стуже дело. В домах сонный покой и тепло угадываются. Шли торопливо и кучно, ежились и сопели простуженно, мечтая продрогшим телом о жаркой бане и сытном ужине с водкой.

Афанасий рассказывал, как радостно встретили его дома. Андрей заметил: тесно они идут, друг к дружке стараясь держаться ближе. И когда разгружали шняку, тоже слаженно получалось. И потом, как с ключом пришел Афанасий, как слушали его и вытаскивали шняку на берег и устраивали подкладки. Каждый старался помочь другому.

Было радостно, что позвал к себе Афанасий, что удачно закончен лов. Но когда Сулль закрыл амбар и сказал: «Теперь хорошо», Андрею вдруг стало жаль, что завтра им вместе уже никуда не надо. И все, наверно, так подумали.

Афанасий спросил:

– А тут вблизи, слышь, Сулль Иваныч, в заливе-то, акул нельзя бить?

– Да, да, все можно, – Сулль опять отшутился, – только сначала баня нужен, погреться.

Афанасий задворками вел. Дворы за домами крытые, улочки от построек сузились. Зачем так тесно дворы поставлены? Места в округе вон сколько. Когда у Андрея в деревне пожар случился... старики после просторней строились. Так там от нехватки земли скупость. А тут ее вон не меряно.

Прошли огородами, перелезли через забор, повернули за угол. Всполошенные, их облаивали собаки.

– Теперь рукой подать. Никита баню пошел подтопить. Сами они вечор, говорят, отмылись. Угли еще не остыли. А там и Нюшка управится у печи. – Афанасий гостеприимно все обещал, щедро.