Колбат

…Было это в тысяча девятьсот четвертом году, и служил я на действительной службе…

– Это что за служба? – спросила Лена, и я ответила:

– Ну, солдатом служил дедушка Степаныч.

– Поднимайте выше! Унтер-офицером был, младшим! Ну вот. Стоял наш полк в городе Житомире. Город, конечно, весь в зелени, лагеря неподалеку за рекой Тетеревом. Такая река была – Тетерев. Стоим мы летом в лагерях, как полагается. Только приходит приказ в нашу дивизию: собрать собак и обучить военному делу. Обучать так обучать: черта обучишь, если прикажут.

Начальство, конечно, забегало: выделяют для этого в полках офицеров. Офицерам в помощь – унтеров, а унтерам – рядовых. Дело новое, неизвестное, однако надо все по форме производить.

Стали и в нашем полку выполнять приказ. Хороших, строевых офицеров собачьим делом занимать никак не приходится, а назначают кого поплоше. Был у нас такой подпоручик Линев… Ну, как бы вам объяснить: мечтательный человек, с солдатами простой и без всякого боевого духа. Никогда, бывало, и не вдарит. «А в помощь ему, – говорят, – дадим хорошего младшего унтер-офицера», меня то есть.

Степаныч приосанился и провел рукой по седым щеточкам усов.

– Призывает меня: «Будем мы с тобой, братец, формировать собачью команду и обучать. А как обучать, и я не знаю, и ты не знаешь, и никто этого точно не знает. Так собери, пожалуйста, псов, приставь к ним рядовых, и будем ждать разъяснения…» Ну, подобрали мы собак поздоровше… Хотели в масть подобрать, но, однако, не удалось. Такое соревнование пошло, боже упаси! Пойдут наши вечером в город собак добывать, а там уж из соседнего полка ребята действуют: всем интересно собаку поаккуратней! А собаки там степные, кудлатые… Иную приведут: у ней шерсть свалялась, как валенок. Мы их под пуделей остригли, будки построили, кормим… А чему учить – всё приказания нет.

Был у нас во взводе солдат Гуляев, бойкий такой. Говорю ему: «Приказано собак обучить военному делу». – «Ну что ж, – говорит, – я это могу, только разрешите до времени под секретом держать». Махнул я рукой: «Держи, бог с тобой. Только смотри мне, не напорть дела», и пригрозил ему. Тут маршами нас замучили, не до собак было.

И вдруг, как снег на голову, инспектирующий насчет собак. Приказ: построить дивизию. Построили… Наш полк в дивизии четвертый – левофланговый. Подходит ко мне наш подпоручик Линев и говорит: «Ну, как у тебя с собаками? Надо думать, пропали мы с тобой!» – «Так точно, ваше благородие, – говорю. – Только наши собаки чище и аккуратней содержатся, чем в других полках: сам смотрел!» – «Ну, бог не выдаст – свинья не съест! Выводи собак…»

Передают нам, что идет по полкам инспектирующий генерал, смотрит собак и разносит так, что небу жарко. Слышим мы, как «ура» кричат в полку рядом: встречают! Потом затихло все – верно, осматривает… И вот идет к нам генерал, с ним начальство дивизии и наш полковник. Генерал плечистый, крупный, носатый, рассержен до крайности. Выступил подпоручик, я сзади за ним стою, вытянулся, за нами рядовые с собаками. Не жду ничего хорошего. Подпоручик рапортует, а генерал смотрит через его плечо на собак и вдруг, гляжу… улыбается! Линева даже дрожь взяла. Что такое? Улыбочки эти генеральские бывали ему очень даже огорчительны! Смотрю, обертывается генерал вполоборота, пальцем в белой перчатке указывает нашему полковнику на собак и говорит: «Благодарю! Ведь вот, значит, можно же обучать собак, если добросовестно взяться за дело». Подзывает подпоручика, хвалит. А я тайком перекрестился, оборачиваюсь, и что бы вы думали? Сидят все собаки на задних лапах шеренгой и правыми лапами честь отдают! Ей-богу, правда! Ну и молодец Гуляев! Потом подпоручику Линеву благодарность по полку объявили. Только я уж говорил вам, что мечтательный был человек. «Это, – говорит, – насмешка, а не ученые собаки. Достоинство армии унижают…»

Ну, что ни говори, а были и в царской армии ученые собаки.

Лена едва удерживалась от смеха, чтобы не обидеть старика, но дома мы представили себе шеренгу кудлатых «ученых» псов и долго смеялись.

10

Когда около дома уже подсохло и только под деревьями на аллее да в канаве под северным ее краем оставался темный плотный снег, мы выставили окна.

В который уже раз мы почувствовали, сколько большого, свежего пространства лежит за окном, где оседают под солнцем последние снега и откуда приходит воздух, плотный и чистый, доносится резкий запах мокрой древесной коры и открытой ветру и солнцу обновленной земли! Колбат сидел у окна и озабоченно смотрел на нас; нос у него был в движении: вбирал в себя десятки запахов, которые только он и мог уловить. Вероятно, ему, как и нам, этот воздух, ворвавшийся в комнату, напоминал о широких полях, может быть, о каком-нибудь беге наперерез дорогам. Он беспокоился.

– Мама, – попросила Лена, – пусти его так просто побегать с нами. Пусть он будет связная собака и мы его будем посылать на пост, будем так играть. Ведь ему дома скучно.