Колдовские чары

Тот факт, что Беллемонт, его нынешний дом, когда-то был домом Мелодии, всегда имел для него особое значение. Он сразу понял, как она красива, когда впервые увидел ее. Она была смелой наездницей и легко управляла плоскодонным каноэ, которое креолы называли пирогой. Мелодия стала их товарищем, членом их троицы. Мать Жана-Филиппа, ее опекунша, настояла на том, чтобы она отправилась в монастырь Святой Урсулы, и хотела, чтобы ее воспитали как настоящую леди, но Мелодия постоянно возвращалась к своим мальчишеским манерам, когда приезжала домой либо на каникулы, либо на уик-энд. Она по-прежнему предпочитала Джеффри с Жаном-Филиппом компании своих школьных подруг.

По какому-то волшебству, она в это лето превратилась в очаровательное существо, которое было даже трудно себе представить, — мягкая, цвета магнолии кожа, которая заставляла его всего трястись, стоило ему даже нечаянно к ней прикоснуться; ее озорные глаза, обрамленные темными ресницами, ее нежная грудь, одна только мысль о которой наполняла его всего восторгом, ее нежный голос…

Вероятно, половина парней с креольской кровью не спускали с нее глаз, но Джеффри уже твердо решил, что только она, и никто другой, не станет его невестой, но он никому не говорил о принятом решении, даже Жану-Филиппу.

Она смотрела на их обнаженные торсы.

— Давайте надевайте рубашки. Кузина Анжела послала меня сюда, чтобы пригласить вас выпить с нами кофе на галерее.

— Разве мы осмелимся присоединиться к ним? — игриво спросил Джеффри у Жана-Филиппа, который, обменявшись взглядами с Мелодией, сказал:

— Раз мать просит, то отказывать нельзя.

Джеффри засмеялся. Они вместе пошли по дорожке к дому, на ходу застегивая и заправляя в штаны рубашки, но когда они заметили изящные колонны колониального дома, когда он увидел женщину, сидевшую перед кофейным подносом на нижней галерее, то смотрел на нее не как на мать Жана-Филиппа, а как на женщину, державшую в своих руках его судьбу. Она была просто потрясающей, эта Анжела Роже де ля Эглиз, которой придется дать свое согласие на его женитьбу с Мелодией.

Ей, как он полагал, было около сорока, но у нее была стройная фигура женщины, которая, несмотря на свой высокий титул, ежедневно выезжала верхом, чтобы проследить за полевыми работами. В ее темных волосах при солнечном свете проскальзывали серебристые нити, говорящие о проходящих годах, но в ее голубых глазах чувствовался постоянно бросаемый ею вызов, как и у молодой женщины, только взгляд был у нее теперь холоднее. Он подозревал, что Жан-Филипп ее побаивается.

Сидя на галерее в ожидании молодых людей, Анжела думала о тростниковых плантациях, которые она только что объехала. Тростник был крепким. В этом году снова будет хороший урожай, если только не подуют суховеи или не пронесутся ураганы, и она вновь получит большую прибыль, даже если и придется посылать в бочках коричневую патоку для рафинирования в Европу. Та рассада, которую она получила от Этьена де Боре, которую ее рабочие выращивали и улучшали на протяжении нескольких лет, произвела такой сорт сахарного тростника, который оказался весьма стойким по отношению к вредным насекомым и различным распространенным болезням в Луизиане.

Сегодня утром она испытала особую гордость от своих успехов по разведению сахарного тростника. На протяжении многих лет она постоянно увеличивала площади этой культуры благодаря проводимым ею ирригационным работам и рытью каналов. Ее плантации были самыми процветающими во всем районе. Еще "Колдовство" славилось элегантной, доставленной из Франции мебелью, а также множеством отлично вышколенных домашних слуг. Ее знали купцы в Новом Орлеане, как ловкого и хитроумного торговца. Им была известна ее некоторая эксцентричность, так как очень немногие женщины занимались тростником, но все они с радостью стремились заполучить от нее приглашение на организуемые ею вечера и балы, в которых принимали участие все самые богатые семьи.

Увидев, как троица молодых людей, вышла из леса, она сказала себе, что все сделала для Жан-Филиппа и Мелодии, которых она одинаково любила. Но, хотя такая мысль и крепла, она знала, что все это неправда; только одна ее гордость заставила бы ее добиться успеха и без этой любящей, но иногда раздражающей ее парочки. Она сделала для них только одно, — сохраняла для них места в новоорлеанском обществе, чтобы они, достигнув зрелого возраста, смогли без всяких затруднений в него вступить.