Колдовской мир

Я не успела услышать то, что он хотел сказать, потому что неожиданно он исчез, исчез из моего сна, растаял, словно свеча, которую задули, и я осталась одна. Уснула ли я снова или сразу же после этого проснулась, я не знаю. Но когда я открыла глаза, казалось, все осталось по-прежнему. Я сидела, охраняемая столбами света, в то время как Илэриэн стоял в своей колонне, и я видела только его спину.

Однако в самой комнате многое изменилось: серебряные стебельки, проходящие через вершину кристаллической колонны, теперь равномерно мигали, а еще я заметила, что вспышки и световые блики возникали теперь не на одном экране, а на многих, хотя, когда я засыпала, большинство из них были темными. Сейчас возле них сидели серые человечки. А Зандур вышагивал вокруг помоста, останавливаясь снова и снова возле светящихся экранов и читая световые сигналы, словно это были руны. Вокруг него усиливалось поле напряженности, хотя, казалось, серые существа действовали автоматически, словно бы их не интересовало ничего, кроме этой работы.

Тут раздался громкий шум, и Зандур отошел взглянуть на большой экран, тот самый, который отделял эту комнату от секций, где ютились серые. Его поверхность покрылась рябью световых пятен, как раз в той части, которая за минуту до этого была темной и тусклой.

Зандур некоторое время изучал экран, затем вернулся к одной из маленьких досок, пальцы его побежали по кнопкам и рычагам. И неожиданно, словно в ответ на его действия, я почувствовала такой сильный удар, как будто по обнаженному телу хлестнули плетью. Это уже было не во сне, и я поняла, каким мукам подвергался Илэриэн, хотя, наверное, по-настоящему за меня еще не взялись.

Так вот, значит, как Зандур заставлял пленников подчиняться своим приказаниям. А Илэриэн ничего не успел сказать мне об этом. Оставалось только поражаться силе духа человека, который так долго испытывает подобные мучения.

Однако существуют способы избежать ощущения боли, это целая дисциплина, которую преподавали таким, как я, ибо в жизни немало случаев, когда надо сохранять жесткое самообладание, и меня учили, как это делать. Илэриэн наверняка тоже постигал в свое время эту науку и мог бы, наверное, защитить себя, если бы не эта машина. Она настолько чужда его природе, что против нее он оказался бессилен.

Я должна, обязательно должна сделать для Илэриэна все, что в моих силах, и не только из жалости, хотя жалость во мне пробудилась, но я чувствовала, что должна быть рядом с ним. Я вертела в руках его жезл. Илэриэн предупредил, что он не будет подчиняться мне, что подвластен только ему, но пока у меня не было никакой возможности передать жезл хозяину. А я была уверена, что, когда Зандур поймет, кто я такая, он уж позаботится о том, чтобы ограничить мою свободу.

Оставалась еще Айлия. Я взглянула, лежит ли она по-прежнему там, где я видела ее в последний раз. Знать бы, все ли мысленные контакты может обнаружить Зандур? Машины по-прежнему оставались для меня загадкой, понять, как они действуют, я не могла.

Наверное, среди них были такие, которые перехватывают мысли и предупреждают хозяина о любых попытках пленника связаться с кем-нибудь? А умение посылать мысленные сигналы было к тому же частью моего Дара, который еще не восстановился до конца, и я не могла полагаться на ослабленную, искалеченную Силу.

Однако мне подумалось, что, если Айлия не заперта, подобно нам, в невидимый футляр, может быть, она способна воспринимать мысли. То, что она лишилась сознания, даже облегчало мою задачу – галлюцинации и сновидения часто использовались колдуньями, когда они хотели побудить кого-нибудь что-либо сделать. Теперь… я могу попробовать связаться с Айлией, и если мое мысленное послание не будет обнаружено…

Казалось бы, Зандур без остатка был поглощен действом, которое творилось на экране. Вапсалка лежала на том же месте, на ступенях помоста, но в другой позе, подложив руку под голову, и теперь это больше походило на настоящий сон. Если так, то можно попробовать…

Я начала медленно, дюйм за дюймом, оглядывать комнату. Это был обычный способ мысленного контроля, и я проделывала все так же тщательно и осторожно, как тогда, когда шла сюда по темному коридору; сейчас я только пробовала свои силы и одновременно пыталась отыскать возможную ловушку.

Это упражнение было знакомо мне издавна, но никогда еще я не была настолько робка и неуверенна. Получится у меня или нет, зависело от того, насколько восприимчива окажется Айлия. Вдобавок прежде, в Эсткарпе, мне не приходилось действовать в таких условиях. Слишком многое могло здесь помешать. Мне ни в коем случае нельзя было касаться кристаллического саркофага, где стоял Илэриэн, иначе это бы немедленно дало импульс на экран и Зандур бы все понял.

Я закрыла глаза, вернее, прикрыла их, чтобы видеть только тело Айлии, и больше ничего. Мне не нужно было рисовать ее мысленный образ – она лежала передо мной. Я начала поиск в пространстве, пытаясь напрямую связаться с ее разумом. По всей вероятности, за ней по-прежнему не наблюдали, но, может быть, это очередная ловушка.