Колдовской мир

Я изо всех сил напрягала свой искалеченный Дар.

– Айлия! – Я мысленно выкрикнула это имя, снова и снова повторяя: – Айлия! Айлия!

Я была терпелива, как рыбак, неподвижно застывший над своей удочкой и смотрящий на поплавок: вот его повело, он нырнул, рыбак дергает удочку – и безрезультатно. Примерно то же самое происходило и со мной. Я старалась подавить растущее отчаяние; то, что казалось мне когда-то легким и необременительным упражнением, сейчас не получалось.

– Айлия!

Бесполезно, я не могла коснуться ее. Или Сила окончательно покинула меня, или здесь есть нечто, что препятствует моим попыткам.

Но почему я решила, что это Илэриэн внушил мне то сновидение? А если это галлюцинация, вызванная самим Зандуром?

Некоторые колдуны никогда не появлялись в стране Тьмы, но многие из них чувствовали себя там как дома. Может быть, он принадлежит Силам Тьмы? Я колебалась, неудача подавила меня, вызвала горечь и апатию.

Мне пришлось отступить, и я снова принялась размышлять. Зандур использовал колдовскую Силу своего пленника так, что она стала деталью механизма, машины. Для подобного эффекта необходим мысленный контакт, ведь тело Илэриэна заключено в кристалл. А для меня было совершенно очевидно, что серые человечки, нажимающие кнопки, делают это механически, не понимая смысла своей работы. Следовательно, здесь существовала некая энергия, сходная по природе с нашим Даром и в то же время способная соединиться с ним. Предположим, мне удастся объединить свою Силу с этой, неведомой, я получу поддержку…

Попытаться сделать это было соблазнительно, хотя, надо признаться, довольно опасно, ведь в случае неудачи эта Сила могла притянуть меня к себе, как магнит притягивает железо. И было очевидно, что для того, чтобы это получилось, требовалась огромная концентрация сил Илэриэна. Нуждался ли Зандур в сне, или его искусственному телу была незнакома эта свойственная всем людям потребность? Наступало ли когда-нибудь время, когда его энергия истощалась? И еще мне весьма хотелось знать, как скоро Зандур вспомнит, что у него есть второй пленник?

Я стала наблюдать за тем, что происходит вокруг, и обнаружила, что за то время, пока внимание мое было полностью сосредоточено на Айлие, в комнате опять произошли некоторые изменения. Дополнительные экраны, которые прежде были освещены и за которыми работали серые, теперь погасли, а скамьи перед ними опустели.

Зандур… я перехватила его взгляд, когда он стоял по ту сторону помоста, очевидно, лицом к лицу с Илэриэном. Он внимательно смотрел на заклинателя, и по лицу его блуждала довольная улыбка. Он заговорил голосом тихим и низким, однако мне удалось разобрать слова.

– Прекрасно, мой недруг, сделано неплохо. Ты опять действовал нам во благо, хотя, боюсь, не по своей воле, а? – Он медленно повел головой из стороны в сторону, словно с гордостью рассматривал то, что находится внутри этой комнаты. – Нам работается гораздо лучше, чем предполагали вначале, когда мы только обосновались в этой комнате, не так ли? Машины – вот они… они делают наши руки длиннее, глаза острее, разум яснее. Пока их больше. Но пока… – Лицо его конвульсивно передернулось, и он поморщился, словно острая боль терзала его изнутри. – Но управляют не они, управляют ими! Человек, – он ударил кулаком одной руки по ладони другой, – человек есть, человек живет!

«Человек? – удивилась я. – Неужели он сказал это о себе самом?» Илэриэн утверждал, что его нельзя назвать человеком в обычном смысле этого слова. Или он имел в виду тех серых существ, что копошатся возле механизмов, послушные его приказам, а сами не имеют ни воли, ни разума? Зандур говорил так, словно вел борьбу за справедливое дело. Так говорили мы в Эскоре, когда боролись против Тени, так говорили в Эсткарпе, когда сражались против Карстена и Ализона.

Во всех ожесточенных войнах есть ловушка, которую удается избежать немногим. Наступает момент, когда кто-либо из сражающихся говорит, что цель оправдывает средства. Владычицы, прибегнув к последнему средству, расшатали горы и положили конец нашествию Карстена, но поплатились за это своими жизнями.

Здесь, должно быть, произошло другое. Возможно, вначале Зандур был таким, как мой отец, братья, но потом пошел по тому же пути, что и Динзиль, соблазненный мыслью о великой победе или почувствовавший аромат власти, такой сладкий и притягательный. Скорее всего, он обманывал самого себя, будто все, что он делает, он делает ради великой цели, становясь таким образом еще опаснее и страшнее.

– Человек живет, – повторил Зандур. – Слышишь, человек живет! – Он вскинул вверх руку, взглянув на своего пленника так, как будто этими словами бросал вызов: пусть, мол, только попробует оспорить!

Серебряные проводки, которые до этого так упруго и напряженно стояли на крыше кристаллической колонны, теперь словно опали вяло и безжизненно. Даже если Илэриэн и мог ответить, он не стал этого делать.