Колдовской мир. Год Единорога

– Какое тут может быть различие в правах? Я знаю одно: на меня возложен долг чести – идти туда, где я смогу помочь Айне. Думаю, что и твоя Мудрая понимала это так же, как я. Возможно, – продолжил я, – она хотела меня запутать, намекнув на Форга, но она дала мне это, – я показал на свою сумку, – и отговаривать меня не стала.

Гафия делано улыбнулась. Эта усмешка бесила меня с каждым разом все больше.

– Забина понимает одно: ни к чему спорить, если ум закрыт. Она, видно, поняла, что твой к тому же и запечатан.

– Как, вероятно, и твой?

Она нахмурилась еще сильнее:

– Ты больно догадливый. – Она отвернулась. – Если тебе, отлученному от рода, так уж хочется попасть в переделку, которая тебе и не снилась, что ж, пойдем. Скоро ночь, так что лучше, от греха подальше, найти место для ночлега.

Она пошла вперед не оглядываясь, осторожно обходя круги. Земля здесь была каменистая, некоторые валуны подходили так близко к ловушке, что чуть не касались ее. Мы с осторожностью перелезали через камни (я шел за Гафией след в след), чтобы не попасть в зону магического воздействия.

Кот, слава богу, шел впереди. Я ему не слишком доверял, несмотря на то что он верно служил моей попутчице. Пройдя мимо зловещих кругов, мы вышли на гористое место. Кот сидел, дожидаясь нас, под нависающим уступом. Вокруг лишь скалы да валуны в хаотическом беспорядке. Зелени почти не было.

Разжечь костер было нечем. Да и не хотелось мне в этой глуши привлекать к себе внимание… кого? Людей Гарна или кого-то более страшного, страшнее, чем лорд в минуты ярости? Солнце не торопилось садиться, как бы давая нам поблажку. Я постарался мысленно отметить все подступы к убежищу, которое подыскал нам Груу. Кот исчез. Скорее всего, отправился на охоту. Мы с Гафией немного поели, приберегая еду на будущее, и выпили по глотку воды. Воды поблизости не было видно, если только скудные зеленые клочки, видневшиеся вдали, не намекали на ручей или хотя бы дождевую лужицу.

Мы не разговаривали, хотя у меня и были вопросы. Выражение лица ее было подчеркнуто отстраненным. Она давала мне понять, что мысли ее далеко, поэтому я и не нарушал молчания.

Я продолжал изучать окрестности, стараясь наметить самый легкий маршрут среди ощетинившихся скал. Такой безотрадной и даже угрожающей местности я еще не встречал. Трудно поверить, что здесь была когда-то жизнь. Может, эта концентрическая ловушка специально была построена против иноземного захватчика в качестве первого смертельного сюрприза?

– Это не земля Гарна, – сказал я главным образом для того, чтобы услышать собственный голос, так как ее продолжительное молчание с каждой минутой выстраивало между нами все более высокий барьер. Если уж нам суждено идти вместе, следует выработать способ общения, чтобы мы могли совместно противостоять грядущим опасностям как попутчики, а не как враги, стоящие по разные стороны баррикады.

– Но и не земля Тагнеса, – удивила меня своим ответом Гафия. – Этой землей правит другой. Нет, не спрашивай меня кто. Я и сама не знаю. Знаю только, что мы здесь незваные гости и должны вести себя очень осторожно.

Можно ли считать ее слова косвенным согласием на партнерство? Во всяком случае, в голосе ее не было нетерпения, а на лбу – нахмуренной складки. Солнечные знамена в небе быстро бледнели. Тени соскочили с гор и протянули к нам руки, готовясь схватить все, что зазевается и попадет в их безжалостные объятия.

– Это про́клятая земля, а мы дураки, что пришли сюда! – вырвалось у меня.

– Про́клятая, благословенная и все такое прочее. Нам все же предначертано было попасть сюда, иначе бы Ворота не открылись. Поэтому есть причина и повод, чтобы выяснить, зачем это было нужно.

– Ворота… – в раздумье сказал я. – Да, я знаю, барды своей песней открыли их для нас. И стерли из нашей памяти причину, по которой мы пришли сюда. Зачем это было сделано, если… – Мои мысли приняли совершенно другое направление. – Если не для того, чтобы мы направили наши усилия на борьбу с будущими врагами, а не цеплялись за прошлое. Все же не понимаю, зачем мы пришли…

Она убрала больше половины пирога в сумку и закрыла ее на застежку.

– Спроси об этом бардов, но не рассчитывай на ответ. Может, земля эта скорее благословенная, чем про́клятая…

Она замолчала, потому что послышалось пение. Я затаил дыхание. Рассказывают, если барды захотят, то могут своим пением вынуть из человека душу, оставив лишь пустую оболочку. До сих пор я считал это сказками людей, желающих произвести впечатление. Такого пения, как здесь, в этой горной местности, я не слышал никогда в жизни, даже когда старший бард Аус пел на летнем празднике.

Но сейчас пел не мужчина. Это был хор женских голосов. Голоса вздымались высоко, подобно птичьему пению. Пели позади нас!

Совершенно очарованный, я выскочил из нашего убежища, вглядываясь в дорожку, утопавшую в густой тени. Гафия стояла возле меня так близко, что плечо ее касалось моего.

Это был хвалебный гимн, нет, это звучала песня для влюбленных. Это было празднование победы, приглашение в дом победителей. Это было…