Колдовской мир: Волшебный пояс. Проклятие Зарстора. Тайны Колдовского мира

И вот он уже багровый. А переменам еще не конец: темнеет, темнеет – и вот уже все цвета изгнаны черным, а потом сам знак стал корчиться, словно эта перемена отдалась мукой в живом, чувствительном к боли существе.

Итак, белый знак почернел и сменил очертания. В серьезных взглядах сидевших за столом нарастала тревога. Только птица-женщина с Жабой остались невозмутимы.

Даже Элдор отступил на шаг. И тоже поднял было руку, словно хотел стереть это тусклое пятно в воздухе. Но его сжатый кулак опустился, не закончив движения. А вот лицо выразило холодную решимость.

Однако не он нарушил тишину, в которой все, казалось, затаили дыхание, как перед ударом грозы. Заговорила начертившая знак женщина.

– Да будет так… – Три слова прозвучали приговором суда, чье решение меняет судьбы целых народов.

Будто в ответ на ее слова гости стали подниматься с мест, бросая на Элдора полные укоризны взгляды. Он же высоко держал голову и твердо встречал эти взгляды в броне своего высокомерия.

– Я владетель Варра. – Он произнес эти слова так, словно в них крылся двойной смысл.

Женщина с белыми самоцветами чуть заметно склонила голову.

– Ты владетель Варра. – холодно сказала она. – Ты сам подтвердил свою власть. Но владетель должен и нести ответ за страну, доставшуюся ему в опеку, до конца.

Он по-волчьи оскалил зубы.

– Да, владение – тяжкая ноша. Не думай, милостивая, что я забыл об этом, когда…

– Когда связался с ними! – Зарстор сделал несколько шагов от двери. Он вскинул руку, словно готовился метнуть невидимое копье, указал пальцем на Жабу и птицу-женщину.

Элдор зарычал:

– Я сказал, что разберусь с тобой, родич. Ты навлек на меня позор, так пусть еще худшая судьба выпадет тебе, и твоим землям, и этим рыболюдям, которых ты приютил в своем логове. Поедатели грязи, в грязи живущие, скверна мира… – Его голос поднялся до крика. – Ты наплевал на имя своего Дома и едва не обратил во прах наш род…

Чем ярче пылала ярость Элдора, тем холодней становилось лицо Зарстора. Воины в чешуйчатых доспехах сплотились вокруг него. Руки их зависли над рукоятями мечей в ножнах, а глаза метались по залу, словно они ждали нападения врага с любой стороны.

– Спроси себя, Элдор – заговорил Зарстор, когда тот прервался, переводя дыхание, – с кем ты вступил в союз? Какой ценой заплатил за Проклятие? Не продал ли ты Варр…

– Ах-х-х! – В ответ раздался вопль чистой ненависти.

Но внимание Бриксы привлекло движение в конце стола – слабое, едва заметное.

Птица-женщина, держа в руке кубок, пристально вглядывалась в его глубину. Увиденное там увлекло ее больше ссоры двух владетелей. Голова ее качнулась вперед, будто клюнула. Зачерпнула содержимое кривым клювом или, наоборот, сплюнула в кубок? Этого Брикса не поняла. Но следующим движением она стремительно отшвырнула от себя кубок на середину стола прямо перед троном Элдора.

Вспышка – бывает ли пламя черным? – полыхнула, когда кубок ударился о стол, расплескав свое содержимое. Раздались крики. Все разбега́лись от взвившихся языков черного пламени.

Даже Элдор подался назад, вскинул руки, заслоняя лицо. А все прочие – и зеленая дама, и остальные – бежали от хлыстов вздымающегося пожара.

Огонь делался темнее, поднимался выше. Он заслонил собой всё. Брикса успела еще заметить бегущих к выходу и среди них – Зарстора и его чешуйчатых воинов.

В то же время она ощутила, как шкатулка в ее руке – подарок Уты – нагревается… Нет, раскаляется, так что держать ее сделалось пыткой. Но и разжать пальцы она не могла.

Зал пропал вместе с черным пламенем. Девушка повисла в серой пустоте. Она заметила, что дышит тяжело и жадно, словно легким не хватало воздуха.

Затем в серости проступила земля – голая, изрезанная бороздами, но не плуг пахаря проложил их. Нет, казалось, землю раз за разом рубили мечом, рассекая ударами все жизненные жилы, выпуская соки.

Туман все поднимался, открывая простор серой изнасилованной земли. Но Брикса откуда-то знала, как хороша была эта страна, пока на нее не пала Тень. Она видела опрокинутые, изъеденные временем стены со следами копоти и угадывала, что прежде здесь высился большой замок, гордый и прекрасный.

Теперь – с двух сторон из-за раздвинувшегося занавеса тумана – выступили двое мужчин. Каждого окружало видимое глазу облако, в котором девушка распознала ненависть, разъедавшую их, пока ни в одном не осталось жизни. И это место было не их миром (Брикса мимолетно удивилась, откуда ей это известно), а скорее адом, который они сами для себя создали вне времени. Кто бы из них ни был прав вначале, теперь оба были осквернены войной, она не отпускала их, и в отчаянии и ярости они обращались к Тьме, потому что Свет не поддерживал их. Теперь они были обречены вечно блуждать в своем аду.

Изрубленные кольчуги, заржавевшие от крови. На перевязях нет мечей. Из оружия у них осталась одна ненависть.

Вот один поднял руку и метнул в противника шар яростного гнева. Шар разбился о нагрудник, рассыпавшись дождем темных искр. Второй отступил на шаг или два, но не упал.