Колдовской отведай плод (СИ)

Во времена разгула магии, когда могуллий, как говорится, лился рекой, некоторые маги додумались натирать волшебным порошком тело, уверенные, что в результате такого надругательства над собой обретут бессмертие. Ну, или хотя бы обессмертят имя. Как ни странно, некоторые положительные результаты они получали. В трактатах описывались то вылетающие изо рта магов птицы и молнии, разящие противника, то предметы, возникающие в руках колдунов прямо из воздуха. Побочных явлений, кстати, тоже было немало. Это и бесплодие, и быстрое старение организма, и неисчислимые болячки. Еще бы! Могуллий, нанесенный на кожу, вытягивал из тела уйму энергии на молнии, птичек и прочую дребедень. Впрочем, подобной дребеденью маги положили массу народу во время маго-войны, превратившись в живые орудия.

Никому не удалось объяснить, каким образом после смерти мага его, так сказать, магическая составляющая обретала самостоятельную жизнь. Разреженная полупрозрачная структура отделялась от тела и бродила неподалеку от последнего пристанища мага неприкаянной тенью. Ничего плохого или хорошего она не делала, да и не могла сделать. Просто могуллий, обильно нанесенный на тело, а иногда и съеденный, вырабатывал свой ресурс.

Безмаги, изучив природу призраков, сконструировали прибор для поглощения избыточной магии, и при необходимости выезжали в места скопления привидений, дабы упокоить их навсегда. И если в крупных городах почти все призраки были изобличены и отловлены, то на периферии, в старинных замках, их буквально холили и лелеяли. Ими даже умудрялись гордиться. А странноприимные дома с призраками котировались намного выше, нежели без таковых…

Сварт проводил меня в предоставленную мне комнату на втором этаже, и я наконец-то смогла растянуться на кровати. За прошедшие сутки случилось много всего, что требовало обдумывания, но это завтра, все завтра…

Быстро скинув одежду, я забралась под одеяло и мгновенно вырубилась.

Проснулась я от странных звуков. Кто-то чистил котел прямо под дверью моей спальни.

Потом раздался дикий вопль, и я, подскочив на кровати, заорала в унисон с неизвестным чудищем. Вопль тут же оборвался. Чистка котла прекратилась. Послышалось сдавленное мяуканье.

Я сообразила — в комнату пытался вломиться какой-то котяра. Наверное, местный мышелов. Первой мыслью было: догнать и выпороть мерзавца. Второй: всегда успею.

В окно уже вовсю светило солнце. Я потянулась, встала и осмотрелась.

Комната была большая и светлая. Широкая кровать, комод, шкаф, старинный стол с витыми ножками, кресло-качалка и даже маленький камин. Под ногами — мягкий ковер, на стене — пейзаж: яблоневый сад в цвету. Из окна виднелся кусочек сада все с теми же яблонями, усеянными спелыми плодами. Вспомнился вчерашний обстрел, и я поежилась.

Тут же, в комнате, находилась дверь в ванную комнату. Я наскоро умылась, привела себя в порядок, натянула спортивный костюм и вышла из спальни.

Сразу нахлынули воспоминания детства. Темный коридор не стал с тех пор светлее — все те же мрачно-синие гобелены на стенах, бронзовые светильники, ряд темно-коричневых дверей и такой же темный паркет на полу.

Спустившись по скрипучей лестнице, я оказалась в большом зале с камином. Ну да, и портреты на стене те же самые. Предки бывшего хозяина, суровые, надменные. А в центре стены — фамильное древо в виде яблони. Имена, годы жизни… Одно яблочко — один человек. В большинстве своем — неподвижны, строго смотрят поверх моей головы. Да, я помнила особенность древа: чем старше предок, тем менее склонен его портрет на яблоне к общению. Зато недавно почившие родичи не прочь погримасничать. Кто-то строил неприличные рожи, кто-то приторно улыбался, кто-то презрительно оглядывал меня с ног до головы. Я покраснела. Что ж, их реакция на мою внешность вполне адекватна. Толстой девице в полинялом спортивном костюме впору прибирать в замке, а не спать в шикарных постельках… Интересно, где последний хозяин яблочного дома? Я поймала себя на мысли, что очень хочу увидеть именно его реакцию на появление в его замке замурзанной гостьи. Нашла глазами Макер-тота. Его взгляд удивил. Не насмешливый, не презрительный. Внимательный и оценивающий, будто говорящий — посмотрим, на что ты способна. Я сморщила нос — чего, мол, тут смотреть, вот она я, безо всяких прикрас…

— Пожалуйте завтракать, — сказали за спиной.

Я вздрогнула и обернулась. Сзади стоял Сварт, сдержанно, но вполне доброжелательно улыбаясь. Только тут я поняла, насколько голодна. Ну, где тут у них обеденный зал? Съем, пожалуй, целого быка.

Возле длинного стола в обеденном зале стояло несколько стульев с высокими спинками, однако накрыто было на одну персону.

— Вы не знаете, где Гвейн? — спросила я. — Я полагала, он составит мне компанию.

— Он уже, — сказал Сварт. — Позавтракал и отправился ворота чинить.

Мне вдруг сделалось неловко:

— Вы нас извините за такое… бурное вторжение. Честное слово, мы не нарочно.

— Понимаю, — кивнул он.

Я присела за стол и подняла блестящую крышку, закрывающую тарелку. Недоуменно уставилась на содержимое. Перевела взгляд на Сварта:

— Что это?