Колдовской отведай плод (СИ)

— Желаю радоваться! — крикнул он, заметив меня, вытер пот со лба тыльной стороной ладони и пригладил взъерошенные волосы, которые, впрочем, тут же снова встали торчком.

— Взаимно, — ответила я. — У меня появилась идея.

— Думаю, она посетила тебя во время завтрака, — ухмыльнулся парень.

— Точно! Хотя, нет, немного позднее. Потому что пока я расправлялась с печеным ужасом, мне рассказывали одну очень занятную легенду.

— Поделишься?

— Непременно. Давай прокатимся, по дороге расскажу.

— Цель прогулки? — уточнил Гвейн.

— Поискать пункт нормального питания, — вздохнула я.

— Наши цели сходятся. Жди меня здесь. Я переоденусь и поедем.

Гвейнард покачал створку ворот, проверяя, крепко ли держится, и быстро пошел в замок. Я проводила его взглядом. А он ничего, в этом Данни была права.

Тут до моего слуха донеслось сдавленное ржание, потом скрип колес, и я не без изумления воззрилась на подъехавший экипаж.

Заморенная лошаденка дышала тяжело — видно, подъем дался ей не без труда. Открытая коляска с худосочным мужичком на козлах, казалось, вот-вот развалится, настолько старой и обшарпанной она выглядела. Наконец сия древность, скрипя всеми суставами, замедилила ход, остановилась, и из нее выбралась высокая сухопарая дама в длинном плюшевом платье бордового цвета. Платье болталось на даме, как на вешалке, а плюш, по виду ровесник коляски, кое-где был потерт, точнее, кое-где потерт не был. За дамой последовала такая же тощая девица, тоже в плюше, но голубом. Точная копия дамы, хотя и менее потрепанная.

— Эй, позови кого-нибудь, — сказала дама.

Я оглянулась недоуменно — к кому она обращается? Никого не увидела и сообразила: ко мне. Уточнила:

— Кого конкретно?

— Понаберут же бестолочей, — дама пришла в раздражение. — Кого положено, того и позови. Хозяина, хозяйку. Да пошевеливайся, толстуха.

Следовало, конечно, отправить тетеньку туда, откуда она приехала, но я сообразила: начали съезжаться наследники. Сдержанно ответила:

— Хозяин умер.

— Без тебя знаем. Ты-то кто? Кухарка?

— Может, сами представитесь? — начала заводиться я.

Вспомнила рассказ Данни и сообразила — это, должно быть, Ариенна с мамашей, не помню ее имени. Забитое дитя и ее родительница, что везде и всегда отстаивает дочкины права.

Дама от такой наглости на миг окаменела, потом будто что-то вспомнила, отмерла и поморщилась, будто хлебнула уксуса. Оглядела меня с ног до головы и высокомерно изрекла:

— Кажется, поняла. Ты ведь всегда такая была. Нахальная выскочка. Ну и разнесло тебя на хозяйских-то харчах. А в остальном ничуть не изменилась, хотя столько лет прошло. Ходячая неприятность.

Теперь удивилась я:

— Мы знакомы?

— Знакомы? Еще чего! — фыркнула дама. — Много чести знакомиться с такой… такой…

Она аж запыхтела, пытаясь подобрать определение. Наконец продолжила:

— Не видела тебя раньше и никогда от этого не страдала! Откуда ты взялась? Мы думали, ты сгинула в своих катакомбах и больше не появишься. Все окрестности стонали, пока хозяин от тебя не избавился.

Стонали окрестности? Хозяин избавился? Про кого она говорит? Я хотела спросить, но не успела — лицо дамы озарилось улыбкой, а девица и вовсе зарделась. Я обернулась.

Ну конечно, к нам подошел Гвейнард.

— Молодой человек, будьте так добры, проводите нас в дом, — проворковала дама. — С вашей стороны очень мило оказать нам такую…

— По тропинке прямо, — отрезал парень. — Мира, поехали.

— Мира? — недоуменно спросила мамаша. — Тебя зовут Мира?

— Мирохарда Сольгон-тонс, — ответила я.

— Вот бедняжка, — искренне посочувствовала она. — Как же ты живешь-то с таким имечком и с такой… хм… нестандартной внешностью?

Хотелось сказать «Прекрасно жила, пока вы не появились», но, дабы не выглядеть законченной хамкой, пришлось ограничиться первым словом.

— Но ты же не наследница, правда? — с надеждой спросила плюшевая дама.

— К счастью, нет. Всего лишь доверенное лицо хозяйки, — пояснила я и пошла за Гвейном к быстроходке.

Когда мы отъезжали, они все еще пялились нам вслед. Кажется, старшая дама сказала что-то типа «но как похожа, практически одно лицо, особенно если похудеет».

— С кем это у тебя одно лицо? — спросил Гвейн.

— Понятия не имею. С какой-то ходячей неприятностью.

— Надеюсь, все, кроме лица, у вас разное?

— Вернемся, сам спросишь у тетки. Ты, как я вижу, пользуешься у дам успехом, — съязвила я. — Даже у побитых молью.

— Ты не поверишь — с рождения, — серьезно ответил Гвейн. — Матушка была от меня без ума. Я много ел, крепко спал, подпевал, когда мне исполняли колыбельную и писал в горшок, а не в пеленки.

— А как с этим в настоящее время? — живо поинтересовалась я.

— Представь себе, тоже много ем и крепко сплю. И обязательно подпою, когда ты исполнишь мне колыбельную.

— Исполню, если не намочишь пеленки, — пообещала я.

— Договорились. Но прежде давай решим, куда едем.

— Ну… последний раз я была здесь давно, поэтому не очень хорошо осведомлена обо всех злачных местах. Думаю, в каждой деревушке найдется по приличному трактиру. Поэтому едем во-он туда.