Колдовской отведай плод (СИ)

Глядя мне в глаза, низким тихим голосом она произнесла:

— Колдовской отведай плод, и любовь к тебе придет.

Потом приблизилась вплотную. Увернуться было совершенно невозможно, да я и не пыталась, потому что меня, как давеча ночью, сковал ужас. Она прошла сквозь меня, и это было еще более кошмарно — на мгновение я вся заледенела, а потом долго стояла, прижавшись к стене, не в силах пошевелиться.

Уже в комнате, усевшись в кресло с вязанием и набирая дрожащими руками петли, я спрашивала себя: что такого ужасного она мне сказала? Смолола очередную чушь. Колдовской отведай плод! Да я их тут уже столько отведала, что от одного вида воротит. И любовь к тебе придет. Ага, жди, дожидайся. Вот прямо сейчас возьмет и явится.

И чуть не заорала, когда в дверь постучали. Я не смогла даже выдавить «войдите», и только облегченно выдохнула «как хорошо, что это ты», когда дверь открылась.

— Почему? — озадаченно спросил Гвейн.

И поспешно добавил:

— Нет-нет, я согласен, это, конечно, хорошо. Но… ты ждала кого-то другого?

— Никого не ждала, — отрезала я. — Немного позанимаюсь рукоделием, успокою нервы и пойду спать.

Гвейн взъерошил волосы:

— Может, разрешишь и мне повязать, если это такое хорошее успокоительное?

Я окончательно расслабилась:

— Чувствую, после ужина в «Трех ослах» вас с новой силой потянет на яблоки.

— Напрасно иронизируешь. И зря не поехала с нами. Ужин был очень неплох.

— Неужели в «Ослах» вам предложили что-то отличное от позавчерашнего рагу?

— Представь себе, да. Мы ели свежий салат, отбивные с зеленью и хрустящие молочные булочки. Нам даже предложили поджарить яичницу.

Видимо яйцежор проспал завтрак. Я ухмыльнулась.

— Кстати, тот самый мужик, что завтракал яичницей, — сказала я. — Кажется, я его знаю.

— Не может быть, — усомнился Гвейн.

— Очень даже может. Я еще тогда подумала: кого-то он мне напоминает. Теперь уверена — моего начальника. Что самое странное, Банкин на самом деле куда-то уехал.

— Приедет, — успокоил меня Гвейн. — Не маленький же он.

— Ты не понял! Я имею в виду, не уехал ли он сюда. То есть, приехал. То есть, это он и есть!

— Ну и что?

— А то! Зачем он сюда приехал?

— Мира, — Гвейн стал раздражаться. — Иногда от голода случаются галлюцинации. Твой Банкин наверняка проводит время в более приличном месте, чем занюханный Тукумук.

Очень хотелось рассказать про предполагаемую связь Ариенны и Банкина. Но ведь я дала слово Танти. Поэтому туманно возразила:

— Однако хозяин «Трех ослов» навел меня на мысль, что это именно Банкин.

— Даже если и так, что с того? У нас и без него масса проблем.

— Еще что-нибудь? — насторожилась я.

— Именно. Когда мы вернулись, нас снова забросали яблоками.

— То есть? — изумилась я.

— То есть, ворота оказались запертыми, и все повторилось, как в ту ночь, когда мы приехали. Снова брань изнури, яблочный град на наши головы и негодяй ушач за воротами.

— Погоди-погоди, — я удивилась еще больше. — Но как?

— Как он там снова оказался? Спроси чего попроще.

— Как оказался — это я более-менее поняла. Видишь ли, скорее всего, бывший хозяин еще при жизни создал стража. Во времена безмагии замок мог подвергаться нападениям. Вот Макер и подстраховался. Не факт, конечно, что один ушач смог бы сдержать натиск оголтелых сектантов, но какое-то время он бы определенно продержался. Например, до прихода хозяина. Кое-что на это счет есть в дневниках покойного. Теперь все легенды о нападениях на замок и отражение атак с помощью все тех же плодов видятся мне совсем в другом свете. Я расскажу об этом, но чуть позже. Интересует другое. Как вы смогли открыть ворота? У вас же не было кинжалов.

Гвейн довольно улыбнулся:

— Кинжалов не было, а мозги всегда со мной. Ты забыла, кто налаживал ворота?

Ого, да мой провожатый — парень не промах!

— И что же, ты сделал для себя отмычку?

— Ну, отмычку, конечно, нет. Зато я знал: чтобы ворота открылись, надо вытащить всего один гвоздь.

— Молодец! Ну просто Святой О-Фрари! — похвалила я и притворно вздохнула. — Увы, я не могу похвастаться столь же продуктивным времяпрепровождением, да и общества Ариенны была лишена. Впрочем, о последнем я ничуть не жалею.

— Ну что ты взъелась? — спросил Гвейн. — Она очень страдает. Рука так и не проходит. Я уже предлагал вернуться в город, но она ни в какую. Стоически переносит боль. По-моему, Ариенна заслуживает уважения.

Я не стала говорить, чего она заслуживает, а поведала Гвейну про встречу с призраком. Правда, пришлось соврать, мол, не помню, что сказала прозрачная девица, потому что была очень напугана.

— А в твоей вымытой книжке что по этому поводу пишут? — спросил Гвейнард.

Совсем из головы вылетело! Я ведь действительно собиралась заглянуть в книгу. Вдруг там появилось что-то новое.

Книга так и лежала на подоконнике в ванной комнате, где мы оставили ее сушиться. К счастью, она уже высохла.

Я взяла ее и вернулась в комнату. Поворошила страницы. Еще раз прочитала странное двустишье. Поизучала непонятные формулы.

Ничего нового, к нашему большому разочарованию, не появилось.

— Видно, он про нас забыл, — сказал Гвейн. — Не хочет разговаривать.

— Кто? — вскинулась я.